львиной доли сложностей, о которых я уже начала думать, как о неизбежном зле.

Потому что, во-первых, за это короткое время я сумела обзавестись, наконец, приличным гардеробом из нескольких мягких, приятно льнущих к телу рубашек — простых, однотонных, немарких сероватых тонов, похожих друг на друга, как две капли воды, с глубоким треугольным воротом спереди, но зато без надоевших завязочек на рукавах и без фривольной вышивки, как на экземпляре Мейра. Я посчитала, что вольному охотнику, которым я буду представляться и дальше, эти цветочки-бабочки совершенно ни к чему. Моя одежда должна быть аккуратной, лаконичной, но, в то же время — достойной моего статуса наемника. Поэтому к рубашкам я выбрала еще и штаны в тон, новые сапоги, кожаный ремень (наконец-то!!). К ним — новые ножны, выторгованные по смехотворной цене у местного кузнеца, вместе с новыми же ножами, которых от жадности схватила сразу два, охотно отдав взамен них свои старые, никуда не годные клинки.

Дальше — больше.

Кречет не погнушался упросить свою супругу (а дама, как я успела выяснить, она была упрямая, сварливая и своенравная) заштопать рукав на моей старой куртке. Попытался было вообще обменять ее на новую, но я воспротивилась, потому что совершенно не горела желанием ее снимать и демонстрировать особенности своей фигуры. В итоге сошлись на том, что я беру себе еще и новую куртку в запас, а старую, когда захочу, спокойно пускаю в утиль. Что, разумеется, меня полностью устроило.

Следующим этапом стала попытка лишить меня доспехов. Кузнец, едва увидел, в каком хламе я хожу, тут же воспылал праведным гневом и так злобно посмотрела на Кречета, будто это он всучил мне ржавое старье и в таком виде отправил на убой к тиксам. Насилу убедила, что Кречет тут не при чем. Но зато к вечеру мою легкую кольчугу заменили на такую же по весу, только почти новую и несравнимо более прочную, а тяжелый пластинчатый доспех с боем отобрали и тщательно вычистили, пообещав, что если я останусь хотя бы на пару недель и отдам его в хорошие руки, то получу взамен сильно улучшенный вариант, потому что, дескать, кузнец — мастер своего дела и тяп-ляп никогда ничего не кует.

От щедрого предложения пришлось, скрепя сердце, все-таки отказаться, потому что две недели в Заречье меня никак не устраивали. А пообещать, что по истечении этого срока я непременно вернусь, было бы несправедливо. Кто его знает, куда нас занесет за эти пару недель? Да и обременять местных своими проблемами не было никакого желания.

В общем, сошлись на том, что можно было сделать здесь и сейчас, а кузнец ушел расстроенный и откровенно разочарованный. Почему — я узнала гораздо позже, когда жена Кречета, разоткровенничавшись, по секрету призналась, что у могучего Вента подрастала красавица-дочка, которая очень выразительно смотрела этим утром на вернувшегося из похода 'героя'. А батюшка, блин, приметил. Я, как только это осознала, тут же всполошилась и засобиралась, с ужасом представляя, что выбранный образ 'охотника' мог принести мне совершенно неожиданные проблемы.

Жених, вашу маму… хорошая партия…

Я едва заикаться не начала, когда ставший внезапно угодливым кузнец предложил еще и перековать моего коня. А потом представила, как Лин от неожиданности засветит ему в лоб неподкованным копытом, и вовсе заторопилась. Благо подарков у нас теперь было немеряно, платить за них не нужно ни единого гроша. А весь мой громоздкий кошелек, полный принесенными птицами копеек, был без единого возражения посчитан, осмотрен и сменян на нормальные деньги, которых оказалось без малого почти две серебряные лиры. В довесок к тем шести, которые Кречет вручил по возвращении.

Надо сказать, что за уничтоженное Гнездо я попросила невероятно мало: по моим подсчетам, на вырученные деньги, если бы это было оговорено в Договоре, я смогла бы без проблем одеться в шелка, обвешаться брюликами с ног до головы и года три жить в свое удовольствие. Однако мне пока брюлики были без надобности, шелков и так насовали, сколько угодно, так что я обошлась приличной кольчугой, новыми ножами, вторым мечом, в довесок к моей старой спатхе (к слову сказать, кузнец о ней отозвался с немалым уважением и посоветовал только рукоять заново обмотать). А также — провиантом на неделю вперед, приличным запасом соли и перца, новым комплектом одежды, отменным и очень теплым одеялом, кучей всяких полезных мелочей… и после всего этого деревня все равно оставалась немного должна. Но поскольку все наши запросы были полностью удовлетворены, а проснувшаяся жадность успокоено улеглась, то от последнего подарка Кречета я вежливо, но твердо отказалась: запасной конь мне был нужен, как собаке — пятая нога. Тем более что для деревни лошадь являлась единственным транспортным средством. А также трактором, комбайном, автомобилем и тягловой силой, на которой многое держалось и многое зависело. Владелец лошади на Во-Алларе — как держатель элитного гаража в моем мире: уважаемый, богатый и очень почетный гражданин. А владелец боевого коня — как гражданин-миллионер, особенно если при этом он принадлежит к высокому сословию воинов и способен сам за себя постоять. Тут, как оказалось, смотрели, в первую очередь, не на то, как человек одет. А на то, что висит у него на поясе, и то, на чем он приехал. Тогда как у меня теперь появился повод гордиться и первым, и вторым, о чем я, не стесняясь, и заявила Кречету, когда покидала деревню.

— Прощай, Фантом, — как-то грустно улыбнулся мне старый ветеран, проводив до самых ворот.

— И ты прощай… — у меня что-то шевельнулось внутри, и внезапно похолодела левая ладонь. А голос из хрипловатого и мужского на миг стал звонким, чистым, почти прежним и, вместе с тем, обрел очень странные, несвойственные ему прежде нотки. — Живите спокойно, люди. Пусть Твари никогда не переступят порог ваших домов. И пусть ни одна из них не посмеет коснуться ваших детей. Спасибо за все. Да хранит вас небо и благословит эта земля.

У Кречета изумленно дрогнуло лицо, но я этого уже не видела: едва я замолчала, Лин тут же сорвался с места и обдал собравшихся густым облаком пыли, в котором мы и скрылись, как два самых настоящего призрака. Потому что, кажется, он исчез из глаз до того, как люди прокашлялись и снова уставились на дорогу. А я едва не вылетела из седла от неожиданности и потом еще долго поминала нехорошими словами некстати развеселившегося демона.

Уезжать на ночь глядя мы не боялись: после стаи тикс и рирзы было бы как-то странно опасаться обычных Тварей. К тому же, мне такая встреча была, напротив, весьма кстати. А моим Теням — и подавно. Просто ждали с нетерпением. Но крупного тут никого не водилось. Поэтому мы ничем не рисковали, останавливаясь на ночлег возле пустого Тракта, и ничего не теряли, отказавшись от мягкой постели и вкусного ужина: все необходимое теперь было у нас с собой.

— А все-таки хорошо, — улыбнулась я, улегшись на новое одеяло и с удовлетворенным вздохом вытянув ноги. — Еды полно. Подушку есть, из чего смастерить. Одеяло теплое. Ночка светлая. Комары меня теперь не тронут… Знак запретил… чем не райское наслаждение?

Шейри негромко процокал копытами, огибая весело потрескивающий костер, и, свернувшись клубком, как огромный кот, приткнулся у меня под боком, тихонько замурлыкав, когда я по привычке погладила ему уши.

'Хор-р-рошо-о, — простонал он, ластясь, как самый обычный домашний питомец. — С тобой везде хорошо… и сытно'.

— Знаю, знаю, — рассмеялась я, почесывая его и теребя короткую шерсть. — Вы же все меня терпите только из-за того, что я вас постоянно кормлю.

'Вот именно! — хором отозвались изнывающие от нетерпения Тени. — И, кстати, ты обещала нас выпустить!'

— Да гуляйте на здоровье, — сладко зевнула я, с легкостью отдавая им свое тело. — Только вернитесь к утру — мне еще Лину надо помочь с крыльями. А то нехорошо получается: наобещала пес знает чего, тогда как сама… м-м-м…

После чего закрыла глаза и надолго уснула крепким здоровым сном, в котором, как и все последнее время, не было никаких сновидений.

Я честно надеялась, что до рассвета никто меня не разбудит и ни одна душа не посмеет нарушить моего уединения в уютной комнатке с бежевыми стенами и уже привычным модным диваном. Однако стоило только окончательно расслабиться и зарыться носом в придуманные мною же простыни, как чья-то твердая рука осторожно коснулась плеча, а спокойный голос Бера негромко позвал:

— Гайдэ, вставай… проснись, пожалуйста, мы наткнулись на Тварь.

Честно говоря, я сперва не поверила. Но потом все-таки открыла глаза, увидела невероятно серьезную Тень, настойчиво смотрящую из темноты яркими изумрудными радужками, и сон мигом