адаптации: ъ на конце слова опущен, буква «ять» заменена е, і — и; в белорусских текстах «Быў пан и пани…» (в примечаниях к № 27 и 28) и «Превращение» (№ 6) введено обозначение неслогового у — ў. Пунктуация текстов приближена к современной. Написание предлогов, приставок (частично) и частиц приведено в соответствие с нормами современной орфографии. Других изменений в фольклорные записи и цитаты не вносилось. Сохранены ударения, присутствовавшие в источниках, если они необходимы.

Подстрочные пояснения А. Н. Афанасьева к отдельным словам воспроизводятся полностью; дополнительные пояснения и редакционный перевод иностранных текстов обозначаются — Ред.

Встречающиеся в текстах даты приводятся по старому стилю, географические названия соответствуют административному делению России в XIX веке.

В работе над «Народными русскими легендами» А. Н. Афанасьев пользовался многими источниками и делал на них ссылки в тексте и в подстрочных примечаниях. Так как при переиздании мы сохраняем подстрочные примечания самого Афанасьева в том виде, как он их давал (часто с сокращениями и без выходных данных), приводим ниже библиографическое описание основных изданий, на которые есть ссылки:

Наряду с другими эпическими сказаниями, живущими в устах народа, существует еще целый отдел небольших повестей, запечатленных тем особенным, отличительным характером, вследствие которого получили они название легенд. Для своих эпических произведений народ, как известно, берет содержание из преданий своего прошлого, вносит в них свои собственные верования и нравственные убеждения, присущие ему в ту или другую эпоху его развития: и потому если языческая старина служила обильным материалом для народной поэзии, то в свою очередь и христианские представления, воспринятые юными новообращенными племенами, должны были найти в ней свой живой отголосок. Народная песня и сказка в самом деле не раз обращались к священному писанию и житиям святых, и отсюда почерпали материал для своих повествований: такое заимствование событий и лиц из библейской истории, самый взгляд на все житейское, выработавшийся под влиянием священных книг и отчасти отразившийся в народных произведениях, придали этим последним интерес более значительный, духовный; песня обратилась в стих, сказка в легенду. Само собой разумеется, как в стихах, так и в легендах заимствованный материал передается далеко не в совершенной чистоте: напротив, он более или менее подчиняется произволу народной фантазии, видоизменяется сообразно ее требованиям и даже связывается с теми преданиями и поверьями, которые уцелели от эпохи доисторической и которые, по-видимому, так противоположны началам христианского учения. История совершает свой путь последовательно, и в малоразвитых массах населения старое не только надолго уживается с новым, но и взаимно проникаются друг другом, перепутываются, пока истинное просвещение не укажет несостоятельности подобной связи. Так возникли многие средневековые апокрифические сочинения, так возникли и народные легенды, повествующие о создании мира, потопе и страшном суде с примесью древнейших суеверий и окружающие некоторых угодников атрибутами чисто сказочного эпоса. Поэтому хотя простолюдин смотрит на легенду как на что-то священное, хоть в самом рассказе слышится иногда библейский оборот, тем не менее странно было бы в этих поэтических произведениях искать религиозно-догматического откровения народа, в его современном состоянии. Нет, это все памятники глубокой старины, того давно прошедшего времени, когда благочестивый летописец, пораженный действительным смешением в жизни христианских идей и обрядов с языческими, назвал народ наш двоеверным.

Если они и уцелели в устах народа до нашего времени, если и подвергались в течение многих и многих лет различным изменениям, если наконец и заметны в них некоторые яркие следы позднейших влияний, то все-таки главным образом они любопытны для нас как плод поэтического творчества народа в