что, какое не придумает понятие порождения, оно будет одинаково приличествовать всем рожденным. Сильнейшим же доказательством истины сказанного нами пусть будет собственное размышление каждого из слушателей. Пусть каждый спросит себя: какое понятие он напечатлевает в себе, когда услышит, что такой–то есть порождение такого–то? То ли, что рожденный есть сущность родившего? — Но это смешно; истинно же только то, что один от другого, посредством рождения, приведен в бытие. Подобным образом то же следует сказать о Единородном, и о ком бы ни было из рожденных. И никто да не подумает, чтобы этим сходством отношения уничтожалось достоинство Единородного. Ибо различие Сына от других состоит не в отношении Его к чему–нибудь, а в особенном характере сущности, в которой является превосходство Бога перед существами смертными. — Теперь посмотрите, до какой нелепости доводит их учение. — Ежели порождением называется порождение другого, — что доказывается общим употреблением и чему никто не станет противоречить, — и ежели это самое имя и в Сыне означает сущность, по их учению: то оно будет сущностью и Того, Чьим порождением называется Сын. Следственно, это название, то есть порождение, будет означать сущность уже не Единородного, что они усиливаются доказать, но Бога всего. Ибо, если не возможно представить, чтобы иным чем–нибудь была сущность, и иным чем, отличным от нее, было порождение; если слова: «сущность» и «порождение», равносильны; а Сын есть порождение Бога: то Он будет сущностью Бога, так как порождение означает сущность. И таким образом, из умствования Евномиева докажется, что порождение есть сущность Нерожденного. Если же сей вывод достоин смеха; то пусть весь стыд на себя возьмет тот, кто положил первые посылки. Это уже обыкновенно так бывает, что, когда умствование однажды оторвется от истины, то самая последовательность заблуждения увлекает его во многие и опасные нелепости.

Но это еще как бы некоторые начатки брани и приготовления к хуле; главную же сущность зла предлагает он в след за этим, говоря:

Евн. Сущность Сына, не существовавшая прежде своего составления, рождена; впрочем рождена прежде всех, по воле Отца.

Вас. Опять те же хитрости, как и прежде! Толкует нам о сущности Сына, как будто бы представлял Сына чем–нибудь иным, отличным от нее, и таким образом слегка приготовляет слух к хуле, не говоря явно, что сын рожден из ничего, а только внушая, что рождена сущность Его, не существовавшая прежде. — Но скажи, прежде чего не существовала она? Рассмотрите его ухищрение. Чтобы все подумали, что он говорит нечто сносное, он сравнивает ее с нею самою, и не говорит, чтобы она не существовала, а только прибавляет: «прежде своего составления». — Но скажи мне, что утверждаешь ты о сущности Отца: древнее ли она своего составления? — Если Евномий не подчиняет времени сущность Сына, и слова: «прежде», не разумеет в этом смысле; то слово это суетно и пусто, а потому и не достойно ответа. Не менее пустым будет оно и в отношении к Богу всего, если бы захотели и на Него перенести такое суесловие. Ибо в этом случае все равно было бы бессмысленно — сказать и то, что Бог не существовал прежде Себя. Если же слово: «прежде», относит он к сущности Сына в значении времени, и скажет, что сущность Его рождена, или точнее, что сам Сын рожден из ничего (ибо, по отношению к самой мысли, нет никакой разности сказать так, или так): во–первых, поставить Творца времени вторым после времени, или если угодно, после веков; во–вторых, выдерживая последовательность в своих хулениях, скажет, что и Отец, не бывши Отцом от начала, сделался Отцом уже после.

Но, если быть Отцом есть свойство доброе и приличное блаженству Бога; то почему же приличное Ему свойство не принадлежало Ему от начала? — Или по неведению лучшего, или по бессилию (так должны они необходимо объяснять причину этого недостатка), — по неведению, как будто бы Бог изобрел лучшее уже после; по бессилию, как будто бы Он, зная и разумея наилучшее, не мог этого достигнуть. — Если же не добро Ему быть Отцом (что сказать противно правде); то для чего Он принял бы изменение и избрал бы худшее? — Но пусть такая хула обратится на ее виновников! — Бог же всего от беспредельной вечности есть Отец, и не начал быть Отцом когда–нибудь. Ибо ни недостаток силы не препятствовал исполнению Его воли, ни то, чтобы Он выжидал истечения каких–нибудь веков, дабы, подобно людям и прочим животным, достигнув зрелого возраста, когда пришла сила чадорождения, получить желаемое (так мыслит и говорит о Нем свойственно только сумасшедшим): напротив, Он имеет в Себе, если могу так назвать, отчество сораспростертое с Его вечностью. Поэтому и Сын, предвечно сущий и всегда сущий, не начал быть когда–нибудь; но, когда Отец, тогда и Сын, и с мыслью об Отце тотчас соединяется и мысль о Сыне; ибо очевидно, что Отец есть Отец Сына. — Нет никакого начала для Отца; а Сына начало — Отец: и между Ими нет ничего среднего. Как же не существовал от начала (а это именно и значит в их лжеумствованиях употребленное выражение: «прежде своего составления») Тот, Который не имеет прежде Себя ничего, что можно было бы примыслить, кроме Отца, от которого имеет бытие, и Который не превышает Его каким–нибудь расстоянием, а предпоставляется перед Ним, только как причина? Поэтому, если доказано, что общение Сына с Богом и Отцом вечно, так как мысль наша непосредственно, не встречая никакой пустоты, переходит от Сына к Отцу, и без всякого промежутка соединяет Сына с Отцом; то как может к Тому, Который никаким средним местом не отделен от Отца, прикоснуться хула лжеучителей, говорящих, что Он приведен в бытие из ничего?

Кроме того, нельзя не удивляться их безумию и в том, что они не понимают, как, утверждая, что Сын из ничего, вместе с этим поставляют Его не только после Отца, но и после того посредства, которым разграничивают Единородного от Отца. Ибо, ежели есть что–нибудь между отцом и Сыном, то оно необходимо должно быть древнее существования Сына. Что же это будет? — Что иное, как не век или время? Ибо, кто думает, что жизнь Отца продолжительнее жизни Единородного, то чем иным будет измерять ее, — дабы сказать, что нашел избыток одной жизни перед другою, — как не промежутком каких– нибудь веков, или времен? — Но если это истинно, то ложь говорит Писание, которое утверждает, что через Него получило бытие веки [время] (Евр. 1, 2), и учит что «Все чрез Него возникло» (Ин. 1, 3), включая в числе всех вещей, без сомнения, и веки. — Если же они скажут: мы не отрицаем, что Сын родился прежде век [времени]; то да будет известно, что они то самое отвергают на деле, что уступают на словах. Чтобы доказать это, мы спросим их, производящих из ничего сущность Единородного: когда не было Его, как вы говорите; какое было тогда среднее расстояние между Им и Отцом? И какое для этого расстояния придумаете вы название? — Общее употребление подчиняет всякое расстояние или временам, или векам: что для чувственных вещей — время, то для превышемирных — естество века. Если они, по своей мудрости, придумают нечто третье; пусть скажут. Если же умолчат; то да будет известно, что они сущность Единородного поставляют на втором месте после веков. Ибо, если было какое–нибудь среднее расстояние прежде Сына, сораспростертое с жизнью Отца; то оно, очевидно было одним из веков. Но нет и не будет ничего такого, что можно бы было представить в мысли прежде самостоятельной сущности Единородного. Ибо, что ни примыслим, как самое древнейшее, всего того выше окажется бытие Бога — Слова, Которое в начале было у Бога (Ин. 1, 1). И хотя бы тысячу мечтаний о предметах не существующих вымыслил самообольщенный ум, усиливающийся созидать небывалые призраки, никогда не изобретет он такой хитрости, посредством которой мог бы перенестись далее начала Единородного, и оставить позади своего движения жизнь Того, Кто есть самая Жизнь, и своим словом возвыситься над началом Бога — Слова, и усмотреть веки, в которых бы не было Бога веков.

После этого посмотрите, какими словами Евномий чтить Единородного, отняв у Него подобающую Ему славу.

Евн. Впрочем, сущность Сына рождена прежде всех, по воле Бога и Отца.

Вас. Вот какое великое достоинство приписывает Сыну — быть старее создания, и существовать прежде сотворенных Им существ, полагая, что уже и довольно того для славы Творца всего, когда Он поставлен прежде Своих тварей. Отчуждив Его от свойственного Ему общения с Богом Отцом, воздает Ему славу тем, что предпочитает Его тварям. Потом хулу свою доводит до бесстыдства, и думает совсем опутать вас неизбежными и необходимыми заключениями своих умствований.

Евн. Или, говорит, существующего Сына родил Бог или несуществующего. Если не существующего; то не укоряй меня никто в дерзости. Если же существующего; то сказать это не только есть чрезмерная нелепость и хула, но и совершенная глупость: ибо существующему не нужно рождение.

Вас. Это, всем известное, лжеумствование давно уже изобретено другими, а теперь только довершено в его устах бесстыдных и наглых. Мы же, прежде всего, напомним слушателям,