медсестре, стоявшей около колыбелек: она прикрепила ярлычки с именами к их крошечным ручкам.

Майкл не знал, сколько времени он простоял у двери, но когда он наконец вошёл в палату жены, то обрадовался, что она спит. Он нежно поцеловал её в лоб.

— Дорогая, я зайду к тебе завтра перед работой, — прошептал он, хотя она не могла его слышать.

В лифте он встретил доктора Гринвуда, который уже переоделся в спортивный пиджак и серые брюки.

— Хотел бы я, чтобы все роды проходили так же благополучно, как у вас, — сказал он гордому отцу, когда лифт остановился на первом этаже. — Всё же я сегодня вечером загляну в больницу, мистер Картрайт, чтобы посмотреть, как себя чувствует ваша жена и близнецы. Но не думаю, что будут какие- нибудь осложнения.

— Спасибо, доктор, — сказал Майкл. — Спасибо.

Доктор Гринвуд улыбнулся и пошёл к выходу, но тут в больницу вошла элегантная дама; она была явно на последнем месяце. Это была миссис Рут Давенпорт. Доктор быстро подошёл к ней.

Майкл обернулся и увидел, что тёплая улыбка доктора Гринвуда сменилась озабоченным выражением. Майкл мысленно пожелал доктору, чтобы его новая подопечная родила так же легко, как Сьюзен. Он пошёл к своей машине, думая о том, что ему делать дальше, и всё ещё широко улыбаясь.

Первое, что он должен сделать, — это позвонить своим родителям.

Рут Давенпорт уже примирилась с тем, что это — её последний шанс. Доктор Гринвуд по профессиональным соображениям не говорил этого, но после двух выкидышей в течение двух лет он не мог порекомендовать своей пациентке пойти на риск новой беременности.

С другой стороны, её муж, Роберт Давенпорт, не был связан профессиональной этикой, и когда узнал, что его жена в третий раз забеременела, то предъявил ультиматум: «На этот раз чрезмерно не усердствуй»; это был эвфемизм, означавший: «Не делай ничего, что могло бы помешать рождению сына». Роберт Давенпорт почему-то был уверен, что его первенец будет мальчиком. Он также знал, что его жене будет трудно, если не невозможно, «не усердствовать». Ведь она была дочерью Джозии Престона, и часто говорили, что если бы Рут родилась мальчиком, то не её муж, а она в конце концов сменила бы своего отца на посту президента фармацевтической компании «Престон Фармасьютикалс». Но Рут пришлось довольствоваться утешительным призом, когда она унаследовала от своего отца пост председателя больничного треста «Сент-Патрик Хоспитал Траст», с которым семья Престонов была связана в течение четырех поколений.

Хотя некоторые старые члены треста сначала сомневались, что Рут Давенпорт слеплена из того же теста, что и её отец, всего через несколько недель они признали, что она унаследовала не только энергию и рвение своего отца, но и его знания и здравый смысл.

Рут вышла замуж, когда ей было тридцать три года. До этого, конечно, у неё не было недостатка в поклонниках, многие из которых делали всё возможное, чтобы выказать беспримерную преданность наследнице престоновских миллионов. Джозии Престону не пришлось объяснять своей дочери, что такое охотники за приданым, просто потому, что она ни в одного из них не влюбилась. Рут даже начала сомневаться в том, что она вообще на такое способна. Пока не встретила Роберта.

Роберт Давенпорт пришёл в «Престон Фармасьютикалс» с факультета бизнеса Гарвардского университета — отец Рут называл это «ускоренным курсом». В двадцать семь лет Роберт стал вице- президентом, а в тридцать три — самым молодым заместителем председателя компании в её истории, побив рекорд, некогда поставленный самим Джозией Престоном. Тогда-то Рут и влюбилась в человека, которого не прельщали и не повергали в трепет ни фамилия Престона, ни престоновские миллионы. Когда Рут предположила, что она, возможно, должна стать миссис Престон-Давенпорт, Роберт просто спросил:

— Когда я смогу встретить этого парня по фамилии Престон-Давенпорт, который надеется помешать мне стать вашим мужем?

Рут забеременела через несколько недель после свадьбы, и её выкидыш был единственным чёрным пятном в безоблачном существовании молодой четы. Однако даже это превратилось всего лишь в мимолётную тучку на голубом небе, когда через одиннадцать месяцев Рут снова забеременела.

Она председательствовала на собрании больничного треста, когда начались схватки, так что пришлось лишь подняться на лифте на два этажа, чтобы доктор Гринвуд произвёл необходимое обследование. Однако даже его знания, опыт медсестёр и новейшее медицинское оборудование не смогли спасти преждевременно родившегося ребёнка. Кеннет Гринвуд не мог не припомнить, как молодым врачом он столкнулся с той же проблемой, когда родилась сама Рут и целую неделю весь персонал больницы не верил, что она сможет выжить. А теперь, тридцать пять лет спустя, её семье предстояло пережить ту же травму.

Доктор Гринвуд решил в частном порядке поговорить с мистером Давенпортом и предложить ему обдумать вопрос об усыновлении какого-нибудь ребёнка. Роберт неохотно согласился и сказал, что обсудит это со своей женой, когда она оправится.

Прошёл ещё год, и Рут наконец согласилась посетить общество усыновления. Но тут произошло одно из тех совпадений, которые устраивает судьба и которые писателям придумывать запрещено: Рут снова забеременела — как раз в тот день, когда собиралась пойти в приют для подкидышей. На этот раз Роберт был твёрдо намерен бросить вызов судьбе, которая мешала его ребёнку появиться на свет.

Рут последовала совету мужа и ушла с поста председателя больничного треста. Она даже согласилась нанять медсестру на полный рабочий день, чтобы, как сказал Роберт, было кому присматривать за ней. Мистер Давенпорт побеседовал с несколькими претендентками и выбрал из них нескольких, обладавших, как он считал, высокой квалификацией. Его окончательный выбор зависел от того, имеет ли эта медсестра достаточную силу воли, чтобы заставить Рут подчиняться его совету «не усердствовать» и воздержаться от привычки организовывать всё, с чем она сталкивается.

После третьего раунда собеседований Роберт остановился на некой мисс Хезер Никол, которая была старшей медсестрой в родильном отделении больницы «Сент-Патрик». Ему понравился её серьёзный подход к делу и тот факт, что она была не замужем, а внешность её не обещала, что в обозримом будущем это положение изменится. Однако решающим обстоятельством было то, что мисс Никол уже успешно приняла роды у тысячи с лишним женщин.

Роберт с удовлетворением наблюдал, как быстро мисс Никол освоилась в доме, и с течением времени совершенно уверился, что в третий раз всё обойдётся хорошо. Когда без всяких осложнений прошёл пятый, шестой и наконец седьмой месяц беременности Рут, Роберт даже занялся проблемой поиска подходящего имени для новорождённого. Рут выразила лишь одно желание: чтобы, если родится мальчик, его назвали Флетчер Эндрью; но мечтала она только об одном — родить здорового ребёнка.

Роберт был в Нью-Йорке на какой-то медицинской конференции, когда мисс Никол позвонила и, вызвав его из конференц-зала, сообщила, что у его жены начались схватки. Он сказал, что немедленно вернётся поездом и прямо с вокзала на такси приедет в «Сент-Патрик».

Доктор Гринвуд уходил из больницы, успешно приняв роды у миссис Картрайт, когда увидел, что в больницу входит Рут Давенпорт в сопровождении мисс Никол. Он вернулся и встретил их у лифта.

Поместив роженицу в отдельную палату, доктор Гринвуд поспешно собрал лучшую акушерскую группу родильного отделения. Будь миссис Давенпорт обычной роженицей, он и мисс Никол могли бы принять ребёнка без всякой посторонней помощи. Однако, осмотрев Рут, он решил, что для того, чтобы она родила без осложнений, ей потребуется сделать кесарево сечение. Он поднял глаза к потолку и мысленно взмолился, чтобы всё обошлось благополучно, сознавая, что это для неё — последний шанс.

Роды заняли чуть больше сорока минут. Взглянув на голову ребёнка, мисс Никол издала вздох облегчения, но только после того как доктор перерезал пуповину, она сказала:

— Аллилуйя!