мог этого сделать, потому что сидел на другом конце комнаты и ни разу не приблизился к тебе. Потом прошлым летом ты купила для Флоренс свежие цветы, а на следующий день они были мертвы. Все до одного увяли в воде, такой застоявшейся, словно ей было три недели. И потом был случай, когда…
— По-твоему, между всеми этими случаями есть что-то общее, Фабиан? — спросила Таня, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
— Да, есть. Это ты. Странности происходят, когда ты поблизости. Тебе кажется, что никто ничего не замечает… но ко мне это не относится.
Таня заставила себя рассмеяться; получилось неискренне, но…
— У тебя очень живое воображение. Это все? Может, наконец пропустишь меня?
Фабиан, усмехаясь, отошел в сторону.
— Есть в тебе что-то непонятное. Ты что-то скрываешь. И я дознаюсь, что это такое.
Таня замерла.
— Оставь меня в покое, Фабиан. Я серьезно. Не лезь в мои дела.
— Прекрасно, — беспечно заявил Фабиан. — Уорик никогда не хотел, чтобы я разговаривал с тобой. Говорит, от тебя одни неприятности.
— Мне безразлично, что говорит твой драгоценный отец. — Таня с сердитым видом прошла мимо Фабиана. — Его слова ничего не значат: я слышала недавно, как он нарушил свое обещание. Слышала, как он рассказал бабушке, что нашел нас сегодня в лесу. Он донес на нас. Может, тебе имеет смысл хорошенько задуматься, от кого действительно в этом доме неприятности?
Этой ночью Таня долго не могла уснуть, так сильно она сердилась на Фабиана и Уорика. Снова и снова она проигрывала в уме, что могла бы возразить им, каждый раз придумывая все более остроумные, язвительные ответы и даже полушепотом произнося их. Как смеет Уорик говорить, что от нее одни неприятности? И как смеет Фабиан обвинять ее, что она подменила сахар солью?
Однако больше всего ее беспокоило, что, оказывается, все это время Фабиан подмечал маленькие «чудеса», которые происходили рядом с ней. Все, что он говорил, было на самом деле, начиная от увядших цветов и заканчивая связанными шнурками, — это все делали фэйри. Ее потрясло, что, замечая все это, он до сегодняшнего вечера ни разу ни слова ей не сказал.
Наконец Таня поняла, что она просто взвинчивает себя и, чтобы уснуть, надо выкинуть все это из головы. Она заснула, но ненадолго.
Таня проснулась с острым ощущением, что не одна в комнате. Первой мыслью было, что опять пришли фэйри, но потом, когда сонное сознание прояснилось, стало ясно, что никаких признаков их присутствия нет. В комнате стояла тишина — ни хлопанья крыльев, ни шепотков, ни странного землистого запаха. Только сама Таня и полупустая, негостеприимная комната.
Встревоженная, она откинулась на подушку, пытаясь отделаться от гнетущего чувства и расслабиться. Наверное, что-то приснилось. После всех потрясений последних дней неудивительно, что у нее трудности со сном. Она закрыла глаза, судорожно вдохнула и заставила себя медленно выдохнуть.
И замерла, услышав во тьме что-то похожее на негромкое шипение змеи — или это было скольжение? Что-то ползло, медленно, осторожно, расчетливо. Именно этот звук и разбудил ее, она была уверена.
Она не могла пошевелиться, не могла дышать. Охваченная страхом, она лишь прислушивалась. Она даже не могла вычислить, откуда исходит звук. Казалось, он совсем рядом, в этой же комнате… и все же что-то подсказывало, что это не так. Но чем бы — или кем — оно ни было, оно находилось близко. Очень близко.
Потом внутри у нее что-то щелкнуло, и она вышла из оцепенения. Сдержав крик ужаса, она откинула одеяло и вскочила. И, услышав еще кое-что, замерла на мгновение, но на этот раз не от страха. Это был совершенно отчетливый звук и безошибочно узнаваемый. Скольжение прекратилось. Новый звук был совсем другой.
Кто-то чихнул.
В это мгновение Таня все поняла. Она подошла к гардеробу, открыла дверцы, раздвинула висящую там одежду и резко стукнула по задней стенке. За ней ощущалась пустота.
Ее подозрения подтвердились.
Гардероб был придвинут к старому дверному проему, выходящему в служебный коридор. И сейчас там, по этому коридору, кто-то крался. Внезапно Таню осенило, кто это мог быть. Она снова ударила по задней стенке гардероба, на этот раз посильней.
— Я знаю, что ты здесь, Фабиан, — прошипела она. — И хочу сказать тебе…
Слова застряли в горле, когда за стенкой возник ужасный звук: высокое, отчаянное мяуканье, какое мог бы издавать котенок, которого медленно душат. У Тани кровь застыла в жилах. Потом послышалось бульканье, ужасные звуки стали затихать и совсем смолкли. И опять скольжение, сопровождаемое едва различимыми шагами кого-то, пытавшегося двигаться очень, очень тихо. Звуки постепенно затихали, минуя ее комнату и направляясь к следующей.
Таня не помнила, как оказалась в противоположном конце комнаты, у самой стены. Когда в четыре часа ее разбудил бледный утренний свет, она лежала в углу, скорчившись, закоченев от холода. Она забралась в постель, и единственной ясной, запомнившейся мыслью было: «Наверное, тот, кто крался по служебному проходу, был не Фабиан».
9
В шесть утра весь дом проснулся от злобных криков Амоса. Услышав лязг и звон, Таня прикрыла руками уши: старик либо уронил, либо швырнул свой завтрак. Видимо, последнее — судя по тому, что Уорик протопал мимо ее комнаты, ругаясь себе под нос.
Нахлынули воспоминания о ночных событиях. При свете дня страх, который она тогда испытала, казался нелепым, даже смешным. Наверное, это все же был Фабиан, решила она. Слишком все совпадало: то, что они вместе совсем недавно обнаружили этот проход, и то, что их ссора могла вызвать у Фабиана желание отомстить, напугав ее. Однако она расстроила его планы, на что с удовольствием укажет ему, как только подвернется возможность.
Она вылезла из постели и задумалась, что надеть. Красная футболка была в стирке, а от расшитого бисером шарфа, который она купила в Тикиэнде, чесалась шея. Поэтому она обернула им спрятанную под половицей обувную коробку, где лежали список средств отпугивания фэйри, компас и единственный ее уцелевший дневник. Что касается защиты от фэйри, она решила испытать другой способ, вычитанный в книге: надела носки наизнанку, рассчитывая, что в спортивных ботинках никто не заметит.
Когда она спустилась на завтрак, бабушка сидела за столом напротив Уорика, ворча что-то насчет того, что в поместье закончились продукты. На плите булькала большая кастрюля с овсянкой. Когда Таня проходила мимо, из-за кастрюли выскочила фея камина и спряталась за тостером.
— Доброе утро, — сказала Флоренс.
— Разве? — ответила Таня. — Мое утро должно начинаться по крайней мере на час позже. Сейчас я еще лежала бы в постели.
Уорик только теперь соизволил заметить, что она здесь.
— Тогда почему ты не там?
— Я не могла спать, — многозначительно сказала Таня.
Флоренс поднесла ко рту чашку с чаем.
— Раз Амос досаждает тебе, может, имеет смысл перевести тебя в другую комнату? Уверена, Уорик не будет возражать и приведет в порядок одну из комнат в другом конце коридора.
— Все нормально, — пробормотала Таня. — Я не хотела бы стать причиной новых неприятностей.
Она сознательно выделила последнее слово, глядя прямо в глаза бабушке, и с удовлетворением заметила, как чашка в руке Флоренс слегка покачнулась. Бабушка первой отвела взгляд.
