С тяжелым сердцем я поднималась на крышу, потому что знала, что сейчас сделает эльф и какого рода помощь ему понадобится. Конечно же кровь для ритуала, связанного с высшей магией. Когда-то я поклялась никогда-никогда не впускать в свою жизнь такое. Однако я забыла, что, убегая от судьбы, рискуешь однажды резко повернуть на жизненном вираже и столкнуться с ней нос к носу. Я никогда не хотела быть магом, но то, что мы сейчас собирались сделать для того, чтобы вернуть капитана к жизни, потребует от меня всей моей магической сущности без остатка.

— Иди, иди, — подбодрил эльф, как только завидел меня на крыше.

Он уже приготовился к обряду и вертел в руках личный кинжал капитана, рассматривая серебряную волчью голову на рукояти.

— Я знаю, что ты не хочешь. — Голос целителя был серьезен. — Но это необходимо. Я постараюсь провести сеанс исцеления так, чтобы ты пострадала как можно меньше.

Зажмурившись, я несколько раз глубоко вздохнула, изгоняя остатки страха. Тот, кто участвует в ритуале высшей магии, не должен иметь ни капли сомнения. Я знала, что без капитана нам в этой борьбе против неизвестного злодея не выжить и не вернуться домой. Ярослав был тем стержнем, который держал нас всех вместе. Да и вообще, сколько бы я ни спорила с ним, сколько бы тролль ни кичился своим высоким званием и опытом, а Даезаэль — знаниями, мы все равно всегда оглядывались на Волка, потому что вся тяжесть принятых решений и ответственность ложились на него.

Я легла рядом с Ярославом, протянула целителю руку и отдалась на волю судьбы. Боли от надреза я почти не почувствовала. Пока эльф читал заклинание, а я отдавала часть своих сил и часть своей крови высокомерному, холодному и безразличному к чувствам окружающих человеку, легкий ветерок рассеял на небесах облака, и мир залили теплые и яркие солнечные лучи. Глазам под закрытыми веками стало желто.

Мы чуть не погибли, потому что кто-то решил нас убить и собрал для этого армию, способную уничтожить отряд побольше нашего. Если бы не скорость фургона и не знание капитаном заклятий против волкодлаков, мы бы не смогли выжить. Зачем кому-то убивать безобидных королевских гласов? Ведь это был не бургомистр Сычёвска, который не хотел, чтобы отчет об инспекции его города попал в замок. Нет, у простого аристократа не хватило бы сил удерживать такую огромную стаю, да и к тому же подпитывать ее магией. Если бы Сычёв был таким сильным магом, его бы уже давно забрали в какой-нибудь магический университет, который постоянно разыскивает одаренных магов. Да и отравления нам вполне хватило бы для того, чтобы навсегда распрощаться с жизнью. Тем более что Тетва предусмотрел все, и даже опустошил целительскую сумку. Мы выжили только благодаря такой несвойственной эльфам вороватости Даезаэля.

Нет, определенно это был не бургомистр, это был кто-то значительно сильнее и влиятельнее, тот, кто знал, что мы выжили после отравления, или не знал о том, что нас травили. Кому и кто из нас так опасен, что его нужно убрать любым путем? Я не помнила, чтобы мы находили во время инспекций какие-то серьезные или секретные документы, разоблачающие что-то такое, для чего стоило собирать эту огромную волкодлачью армию.

Под монотонное чтение целителем заклинания мои мысли ушли в совершенно другую плоскость.

Откуда взялось такое количество волкодлаков, если в замке Сыча все наперебой уверяли нас в том, что нечисти на территории домена нет? Кто врал? Владетель Сыч, который не знает, что творится в домене? Но зачем врать обычным людям? Или крестьяне настолько запуганы своим господином, что боялись сказать правду? Почему все аристократы домена постоянно живут в замке своего господина? Боятся выйти из-под защиты стен и гарнизона?

Внезапно у меня заболела спина, заставив охнуть и потерять нить рассуждения. Боль усиливалась с каждым мгновением, жжение распространялось уже по всему телу.

— Все, все, — успокаивающе замурлыкал эльф. — Я уже заканчиваю. Потерпи еще немного. Потерпи!

Я знала одно — нельзя вырывать свою руку у целителя до тех пор, пока не закончится ритуал, как бы мне ни было больно. Сначала я просто мычала, дергая ногами, но потом не выдержала и закричала. Боль была такой сильной, будто меня разрывали на куски или заживо снимали кожу.

— Пожалуйста, не нужно, — стонала я, моля неизвестно кого неизвестно о чем. Ни капли сомнения, ни капли неуверенности. Этот ритуал был необходим, но как же было больно, как же это было больно!..

— Все! — выдохнул эльф, и я позволила себе потерять сознание.

…Лежать на крыше фургона было удобно. Снизу раздавалось взволнованное бормотание тролля, но проведению ритуала никто не помешал. Я открыла глаза. На небе ничего интересного не происходило, оно было голубым и совершенно безоблачным.

— День сегодня хороший будет, — мечтательно сказал эльф. Он лежал головой на моем животе, и, судя по всему, ему это нравилось. — Солнечный. Как ты себя чувствуешь?

Я прислушалась к себе и ответила:

— Очень хорошо, особенно учитывая последние события. Как ни странно, довольно бодрая.

— Я молодец?

— Молодец, — совершенно искренне сказала я. — Просто удивительно, как виртуозно ты владеешь высшей магией!

— Пф… Нашла чему удивляться. Мила, в моей семье за два тысячелетия все были только целителями и изготовителями лекарств, оттачивая свое мастерство и больше ничем не занимаясь. Мне двести пятьдесят лет, из которых я десять лет играл в салочки с соседскими детьми, а двести сорок учился. Потом я понял, что мир — первостатейное дерьмо, но родные мою философию не оценили, и теперь вот я, почти лысый, со сломанным носом и утраченной надеждой на быстрое обогащение, лежу на крыше фургона и наслаждаюсь лучами солнца.

— Сколько… сколько тебе лет? — слабым голосом переспросила я, приподнимаясь на локте. Голова слегка кружилась. — Ой…

— Что? Голова кружится? Не волнуйся, это не от ритуала, это на нервной почве, сегодня все будем валерьянку и пустырник пить. Ну? Что ты так уставилась? Я не собираюсь прям тут рассыпаться от ветхости, честное слово. Я вообще, можно считать, и не жил еще.

— А…

— Еще лет двести в идеале. Но думаю, что умру раньше. Особенно с вами рядом, это разве нормальная жизнь? Год за пять, нет, за десять должен считаться! Ну, насмотрелась на меня?

Я закрыла рот и строго напомнила себе о правилах приличия. Что с того, что рядом лежит двухсотпятидесятилетний эльф? В конце концов, я с детства знала, что эльфы живут гораздо дольше людей. Подумаешь! Живут себе и живут, зато вон сколько им учиться надо.

— А что будет дальше с капитаном? — спросила я.

Волк был все так же без сознания, бледный-бледный.

Заметных изменений в нем после обряда не произошло.

— Жить будет, но вот магией ему ближайшую неделю или две не стоит заниматься. Да и вставать сегодня я бы ему тоже не рекомендовал, он сейчас слабый, как младенец. Хотя нет, младенцы — они сильные. Он сейчас как старушка на последнем издыхании. Вроде и помирать пора, но так не хочется родственников этим осчастливливать, что она живет дальше. Так что будет наш Ярослав спатеньки до вечера. О, о!.. Ты слышишь? Они кашу сварили! Спускаемся скорее, а то сожрут все без нас.

Увидев, что мы подошли к костру без капитана, Тиса побледнела:

— Капитан?..

— Мм, как каша хорошо пахнет! Тиса, ты научилась готовить? Неужели? А где эти двое? А, вижу, под фургоном ползают. Драниш, если швы разойдутся, сам себя зашивать будешь.

— Даезаэль! Ответь мне!

— Ну чего ты кричишь? Все нормально с твоим драгоценным капитаном. Спит.

Девушка облегченно выдохнула, молитвенно сложив руки:

— Какое счастье!

— Вовсе нет. Нужно было сказать: «Какой ты молодец, Даезаэль!»

— Какой ты молодец, Даезаэль, — послушно повторила Тиса.

— Только благодаря тебе от верной смерти был спасен мой драгоценный капитан, — продолжал эльф,