По боевым и техническим причинам немцы потеряли 30 (!) танков, союзники — в общей сложности около 10 (англичане — 3; точные данные по потерям французской стороны отсутствуют).

Королевский флот потерял 1 авианосец, 2 легких крейсера, 7 эскадренных миноносцев, 4 подводные лодки, 1 шлюп, 14 вооруженных траулеров и 5 вспомогательных судов. Потери французского флота — 2 лидера, польского — эскадренный миноносец и подводная лодка.

Более ощутимыми оказались потери Кригсмарине: 1 тяжелый и 2 легких крейсера, 10 эскадренных миноносцев, 2 миноносца, 4 подводных лодки, 1 учебно-артиллерийский корабль, а также 17 тральщиков, охотников и сторожевых кораблей (по большей части переоборудованных из мобилизованных судов).

Потери Люфтваффе составили 117 боевых и транспортных самолетов, британская авиация лишилась 119 самолетов (87 сбито над Норвегией и прилегающими водами, еще 32 затонуло вместе с «Глориэсом»). Военно-воздушные силы Норвегии фактически полностью утратили свой авиационный парк: немногочисленные машины, которым удалось перелететь в нейтральные Швецию и Финляндию, были интернированы.

Относительно людских потерь Норвегии имеются значительные расхождения. Американец Ф. Цимке и ссылающаяся на него советская «История второй мировой войны» приводят цифру в 1335 погибших. Норвежец Одд Линдбэк-Ларсен говорит о примерно 1700 убитых и раненых солдатах и офицерах вооруженных сил, почти 300 погибших мирных жителях и таком же числе погибших моряков торгового флота. Отличающиеся данные приведены в статье западногерманского историка Арнима Ланга, чьи выводы интересны еще и тем, что позволяют сравнить потери в ходе кампании с потерями в другие периоды войны. Ссылаясь на норвежские источники, он оценивает людские потери Норвегии в ходе войны следующим образом (для сравнения приведены наиболее характерные цифры):

— число погибших в норвежских вооруженных силах за все время войны составило около 2 тысяч человек, из которых на период между апрелем и июнем 1940 года приходится лишь 850 человек;

— число убитых бойцов Сопротивления составило 2091 человек;

— среди норвежских добровольцев, состоявших в большинстве своем в таких частях, как полк «Нордланд» дивизии СС «Викинг», задействованных с немецкой стороны на Восточном фронте, было убито около 1000 человек.

Аналогичные цифры (2000 погибших военных, 3638 моряков торгового флота, 2091 участник движения сопротивления, 689 норвежцев в германской армии) приводятся в работе американского историка Хэнсона Болдуина.

Таким образом, можно констатировать, что число человеческих жертв в ходе боевых действий было относительно невелико. В этом смысле тезис видного советского историка Д.М. Проэктора об «упорной борьбе с большими потерями для обеих сторон» выглядит безосновательным. Можно даже сказать, что оккупация Норвегии далась немцам сравнительно легко. Менее продолжительная война с Польшей стоила им около 14 тысяч убитых и пропавших без вести и более 30 тысяч раненых. Нельзя назвать значительными и потери в технике (исключая военно-морские силы, о которых ниже будет сказано особо).

С военной точки зрения Норвежская кампания изумительно красива. Она явилась, прежде всего, своеобразной демонстрацией новых методов ведения войны, обусловленных последними достижениями военной техники, бурным развитием современных видов вооружения, средств управления войсками, а также военной мысли.

«Везерюбунг» показал пример тщательно спланированной и твердо осуществлявшейся операции всех трех видов вооруженных сил. Германская сторона продемонстрировала свое превосходство над союзниками в развитии военного искусства, степени готовности высшего командования и штабов к проведению сложных в оперативном и тактическом плане форм действий, уровне боевой подготовки сухопутных войск, авиации и флота.

Кампания стала одной из немногих военных операций, полностью координировавшихся OKW. В рабочую группу, занимавшуюся ее планированием, входили представители всех видов вооруженных сил. Это позволило в окончательном варианте оперативного плана в достаточной степени учесть возможности каждого из них, что в совокупности с использованием фактора внезапности дало потрясающий результат. Но, несмотря на полученный в период планирования и подготовки положительный опыт объединения усилий штабов, в ходе собственно боевых действий не удалось уйти от свойственной Вермахту громоздкости и разобщенности командных структур. Оперативное командование военно-морскими силами продолжало оставаться в руках MGK «Вест» и «Ост», авиацией фактически распоряжался главный штаб ВВС, штаб XXI армейской группы руководил только действиями на суше. Единый оперативный штаб, полностью отвечавший за ход операции, отсутствовал, хотя OKW и пыталось организовать взаимодействие штабов армии, авиации и флота. Как заключает Фридрих Руге, «подлинно единое руководство не было создано и в связи с этой первой за войну десантной операцией». Тем не менее, взаимоотношения между различными видами вооруженных сил на среднем уровне были превосходными. Имея перед собой опыт боев в Польше, командиры знали, как осуществлять взаимодействие, чтобы преодолеть несовершенство организации командования. На самом деле, вряд ли найдется характерный эпизод, о котором можно с уверенностью сказать, что в этом конкретном случае отсутствие единого оперативного штаба сыграло свою роль. Поэтому позволим себе не согласиться с мнением другого немецкого автора — Эдварда фон дер Портена, писавшего, что в Норвегии «три германских вида вооруженных сил вели три отдельные войны».

Немаловажной при подготовке и осуществлении операции была личная роль Адольфа Гитлера. То, как он организовал планирование и руководство, высветило взаимное недоверие, существовавшее между ним и германской военной элитой в лице командования сухопутных сил. Как пишет Алан Буллок, «он настроился иметь такой же решающий голос в вопросах войны, как в политике, и не хотел быть связанным установившимися процедурами, сознательно действовал вопреки им…» Трения с руководством армии по поводу вторжения в Польшу убедили Гитлера, что если он допустит, чтобы армейская бюрократия в лице ОКН диктовала бы ему методы ведения этой кампании, то ее осторожный подход и желание застраховаться от катастрофы сведут на нет фактор внезапности, от которого, по его мнению, зависел успех. Это и стало основной причиной, по которой Гитлер с самого начала решил игнорировать ОКН и сосредоточить все подготовительные мероприятия под эгидой гораздо меньшего по составу штаба OKW. Даже командующий операцией был назначен через голову армейского руководства, хотя по существовавшим правилам такие назначения производило ОКН, представляя затем кандидатуры фюреру для формального утверждения.

По мере развития событий в Норвегии высшие чины Вермахта впервые воочию наблюдали, как их демонический лидер теряет самообладание даже при самых незначительных военных неудачах. Несмотря на достигнутые в первую неделю кампании успехи, высадка союзников потрясла Гитлера, вызвав у него нервный срыв. Руководитель государства дошел до полного нервного истощения, он то раздражался взрывом бурного возбуждения, то впадал в молчаливую задумчивость и сидел, сгорбившись, в углу, уставившись ничего не видящими глазами в пустоту перед собой. Именно это и породило командный кризис середины апреля, хотя правильнее было бы говорить не о «кризисе командования», а о «кризисе командующего». Дневник Йодля дает наглядное представление о душевном состоянии фюрера в этот период. «Каждое скверное известие порождает самые худшие опасения», — отмечает генерал 17 апреля; «В руководстве назревает угроза хаоса», — пишет несколькими днями позже, а 22-го добавляет: «Фюрер все сильнее беспокоится по поводу английских десантов». В один из моментов депрессии Йодлю даже пришлось постучать костяшками пальцев по столу и с укором сказать: «Мой фюрер, в каждой войне бывают моменты, когда Верховный Главнокомандующий должен держать себя в руках». Только на последней неделе месяца, когда известия из Норвегии становились все более утешительными, Гитлер взял себя в руки. 30 апреля, когда Йодль доложил ему, что между Осло и Тронхеймом установлена прямая связь, «фюрер был вне себя от радости». Наконец, он снова смог сосредоточить свое внимание на Западе. Вскоре Fuhrungschaos был совсем забыт в ликовании победы.

Подводя черту под сказанным, отметим, что немцам так или иначе, но удалось преодолеть недостатки системы командования, чего нельзя сказать об их противниках.

Кампания выявила неготовность союзников к серьезному противодействию германским планам. Отсутствие единого командования, консервативность оперативно-стратегического мышления, его привязка