вместе с Флобером, тот непрерывно думал над предложенной темой и даже воскликнул однажды, стоя на гранитной скале и любуясь вторым Нильским порогом: «Эврика! Я назову ее „Эмма Бовари“».

Однако главный свидетель — Гюстав Флобер — не подтверждает этого весьма эффектного рассказа. Идея описать в романе «историю Делоне» пришла ему вовсе не сразу после чтения в Круассе; во всяком случае, месяц спустя после поездки ко второму порогу, 22 апреля 1850 года, Флобер писал матери: «Мне очень хотелось бы придумать хоть что-нибудь, но что — не знаю». И позже — ни в ноябре того же года, ни в апреле 1851 года, — делясь в письмах к Буйле планами будущих сочинений, Флобер ни слова не говорит о чем-либо, напоминающем «историю Делоне».

В 1952 году были опубликованы два документа, позволяющие установить более точную дату первого замысла «Госпожи Бовари». Дело идет о двух письмах того же дю Кана. В первом из них, от 23 июля 1851 года, отправитель спрашивает Флобера, какой сюжет предпочел он избрать: Дон Жуана или «историю госпожи Деламар, которая сама по себе очень хороша». Во втором, от 2 августа, он обещает Флоберу поделиться с ним своими переживаниями, ибо они могут пригодиться ему — «для твоей Бовари». Итак, можно считать, что лишь между 23 июля и 2 августа 1851 года произошел окончательный выбор сюжета будущего романа и состоялось крещение героини.

Что же это за история госпожи Деламар, на которой писатель остановил свой выбор (о том, что именно эту даму разумел под именем госпожи Делоне Максим дю Кан, стало известно еще в 1890 г.)? Лекарь из города Ри близ Руана Эжен Деламар, сын одной из знакомых семьи Флоберов, женился вторично на дочери богатого фермера Дельфине Кутюрье; Дельфина, родив ему дочь, скончалась в возрасте 26 лет в 1848 году. Два года спустя умер и Деламар. Вот и все данные, которыми мы располагаем относительно семейства Деламар. Далее начинается область слухов. Племянница Флобера Каролина Франклин-Грут говорит в одном из позднейших писем о «непристойном поведении» Дельфины Деламар и о вызванном им «скандале», из которого «родилась „Госпожа Бовари“»; известно также, что после кончины молодой женщины говорили о самоубийстве, о мышьяке. Как бы то ни было, эта сторона истории Деламаров могла способствовать формированию сюжета флоберовского романа.

За областью слухов широко раскинулась область литературной легенды. Начало ей положил дю Кан. Рассказывая в «Литературных воспоминаниях» «историю Делоне», он явно подтягивает ее к сюжету «Госпожи Бовари», утверждая, вопреки позже установленной истине, что первым браком лекарь был женат на «женщине старше себя, которую почитал богатой», что его вторая жена «воспитывалась в одном из руанских пансионов»; без всякого колебания пишет дю Кан о том, что «госпожа Делоне» отравилась, «обремененная долгами, преследуемая кредиторами, избиваемая любовниками, ради которых она обворовывала мужа». Много дальше дю Кана пошел журналист Жорж Дюбос, в ноябре 1890 года напечатавший в «Руанской газете» очерк «Подлинная госпожа Бовари». Он установил тождество семейства «Делоне» с Деламарами и сочинил их историю, будто бы совершенно идентичную истории семьи Бовари. По его утверждению, Ионвиль-л’Аббей — это Ри, где в эпоху Флобера жили и Оме, и Леон, только звали их, конечно, иначе, более того, аптекарь Жуан, прототип Оме, и рассказал всю историю Флоберу. Вслед за открытием Дюбоса «открытия» посыпались одно за другим. Следопыты-любители открыли в Ри прототипов всех, даже второстепенных, персонажей романа; в самом городке стали показывать приезжающим «дом госпожи Бовари», «аптеку Оме» и т. п. Чтобы разрушить эту легенду, понадобились усилия более трезвых критиков, указавших на то, что ландшафт Ри ничуть не напоминает описания Ионвиля, что Флобер никогда не бывал в Ри, что среди многочисленных знакомых, упоминаемых в огромном своде его писем, нет имени аптекаря Жуана. Словам писателя о том, что «в „Госпоже Бовари“ нет ничего истинного; вся история выдумана» и что «все действующие лица этой книги — вымышленные; даже Ионвиля-л’Аббей не существует», поверили вновь.

И все же Флобер в разработке сюжета опирался на некий жизненный материал. В том, что история Деламаров помогла сконструировать сюжет и определить социальное положение героев, сомневаться не приходится. Не так давно стали известны и некоторые другие источники. Среди них прежде всего следует назвать рукописный документ, найденный в 1947 году в архиве Флобера и озаглавленный «Записки госпожи Людовики». Это отчет о довольно-таки скандальной частной жизни Луизы Прадье, жены скульптора Джемса Прадье, впоследствии получившей развод. Отчет этот составлен, вероятнее всего, какой-либо доверенной компаньонкой госпожи Прадье. В нем говорится о любовных похождениях легкомысленной дамы, о ее денежных затруднениях и судорожных попытках из них выпутаться. Здесь мы находим и доверенность на распоряжение общим имуществом, которую дает муж, и кражу домашних вещей для заклада в ломбард, и неожиданную для мужа распродажу имущества за долги, и попытку обратиться за помощью к бывшим любовникам, не увенчавшуюся успехом (против этого места на полях рукописи стоит поставленный Флобером крест). Одним словом, «Записки госпожи Людовики» много способствовали Флоберу именно в той части романа, где повествуется о разорении семейства из-за легкомыслия жены.

Исследователи Флобера немало спорили о том, не повлияла ли на создание образа Эммы «Муза» Флобера — писательница Луиза Коле, связь с которой тянулась почти до самого завершения «Госпожи Бовари». Однако трудно представить себе, чтобы любвеобильная, тщеславная, способная дышать лишь в атмосфере литературного Парижа Луиза могла иметь что-либо общее с провинциалкой Эммой. Да и сам Флобер позже говорил Гонкурам, что во всем романе только папаша Бовари списан с реального лица.

Но что заставило Флобера выбрать именно такой конфликт среди множества «событий, какими полна жизнь обывателя», что приковало его внимание к истории четы Деламар, заставило раздобыть «Записки госпожи Людовики»? Едва ли даже самый искушенный психоаналитик сумеет найти этому истинные причины. Одно лишь можно сказать с уверенностью: трагедия буржуазного брака, конфликт прозаической мужской натуры и экзальтированной натуры женщины, мнящей себя выше окружающей среды, привлек внимание Флобера задолго до начала работы над «Бовари». Еще в 1837 году юный писатель, увлеченный газетным сообщением, пишет рассказ «Страсть и добродетель», в котором восторженная, романтическая героиня отравляет своего скучного мужа, а заодно и детей, чтобы бежать вслед за любовником, покинувшим ее из страха перед чрезмерной силой ее чувства. Скучает в браке, подобно Эмме, Эмилия Рено, героиня первого из двух романов, озаглавленных «Воспитание чувств»; и подобно Эмме, она ищет спасения в любви. Правда, она осуществляет то, о чем Эмма, влюбленная в Родольфа, только мечтает, — бежит с любовником в Америку; но едва начинается скудное повседневное существование с ним, Эмилия снова разочаровывается… А на одной из последних страниц неопубликованного романа имеется как бы конспект будущей «Госпожи Бовари»: другая героиня «вышла замуж, ее супруг — деревенский врач… которого она соблазнила итальянскими каватинами и импозантными томными манерами; он все еще по уши влюблен в нее… Она безжалостно просаживает все, что он зарабатывает; бедняга с риском сломать себе шею разъезжает по грязным дорогам, между тем как барыня сидит в уголке у камелька, развалясь в мягких креслах, и читает модный роман, либо приглашает окрестных дам на чашку чая с пирожными». Итак, психологическая ситуация, лежащая в основе романа, была внимательно изучена и разработана Флобером задолго до того, как он решил обратиться к «истории Деламаров». Поэтому нет ничего удивительного в том, что между началом августа и 20 сентября 1851 года Флобер пишет первый сценарий-конспект будущего романа, в котором уже четко определены характеры основных персонажей, психологические мотивировки их поступков и главнейшие линии отношений между ними. Вслед за первым пишутся по крайней мере еще девять сценариев, уточняющих наметки всего произведения в целом или главных его частей. Особенно важен первый сценарий:[15]