На часах было без двух минут 23.00.
О, городская летняя ночь! Странная женщина с размытым сумерками лицом. Каблучки, дыхание, торопливое движение. Ты спешишь по улицам и переулкам, ты спотыкаешься о камушки в тесном дворе, присаживаешься на детские скрипучие качели. Ты обижена, ты – в поиске нового счастья.
Кто обидел тебя, милая женщина?
Ах, оставь тяжелые мысли! Счастье обязательно будет! Оно неуловимо, и оно реально, оно сменяет плохое точно так же, как меняет сиропное розовое утро душное сукно теплой ночи. А гроза – духоту. И молодое любопытное солнце – вылущенный стручок лунного серпа. Ночь уходит, унося куда-то напряженный полуночный свет в окне дома напротив, и в том же окне появляется трепыхание тонкой шторы. Утром, утром эта штора начнет нежно биться, и этот трепет подтверждает: счастье есть, печаль есть, утро и ночь существуют.
О, городская летняя ночь, ты наполнена жизнью, как сосуд водой из незнакомого источника…
Лилия Горная очнулась в собственной квартире.
В прихожей горел свет.
Лилия лежала на постели, кем-то заботливо укрытая пледом.
На столике рядом с радиоведущей стоял стакан с минеральной водой, лежала на блюдце шоколадная конфета.
На кухне кто-то возился: раздавался скрип, приглушенный стук молотка, пару раз на пол соскальзывал какой-то инструмент. Еще там мурлыкало радио, но слов легкой песенки было не различить. Правда, Лилия профессионально определила, что звучит не ее родная радиостанция, а молодежная «Коньки и лыжи».
Голова у молодой женщины совершенно не болела, хотелось вскочить или хотя бы сесть на постели. Но Лилия не сделала ни того, ни другого. Ей было страшно любопытно из положения лежа догадаться, кто ее доставил в собственную квартиру, так мило позаботился – минеральная водичка, конфетка, плед. Обалдеть!
«Неужели Гонсалесы? Или господин Селедка? Ну уж точно не депутат Чокчок, это только на словах депутаты помогают народу, на деле – народ сам по себе, а депутаты поселились на экране телевизора… Доктор психологических наук привезла меня домой? Не может этого быть, она Дама с большой буквы. Таких самих возят… Так кто же сейчас шурует на моей кухне?!»
– Эй, кто там? – слабо спросила Лилия.
– Доброй ночи, Лилия Горная, – раздался уже из прихожей знакомый голос. – Судьба, мне пришлось вас подвозить сегодня в третий раз.
Господи, да это же хозяин голубого «Лексуса»!
– Пока вы отдыхали, вам позвонили несколько мужчин, – ровным голосом секретаря сообщил гость. – Один из них ваш папа, другой – какой-то Виктор то ли Факс, то ли Мопс. Последний требовал свой зонтик, который вы должны ему вернуть завтра в ресторане… Название ресторана я не запомнил.
– Как вы открыли дверь? – грозно спросила Лилия, привстав на локте. Радиоведущая пыталась разглядеть гостя, но дверь из комнаты в прихожую была прикрыта так, что в проеме мелькало то плечо мужчины, то его затылок и, конечно, великолепной формы породистое ухо.
– Взял ключи из вашей смешной сумочки. Кстати, она сделана из сморщенных шкурок каких-то грызунов.
– Это летучие мыши. Мэйд ин Австралия, – пояснила с готовностью радиозвезда. Она бы и дальше прокомментировала незнакомцу, как эта диковинная вещица оказалась в ее распоряжении, ну, эта накатанная сага про австралийского поклонника, про собственный вечерний голос, и тэ дэ и тэ пэ. Но хозяин «Лексуса» проговорил:
– Вас обманули, Лилия Горная. Это не летучие мыши, скорее всего обычные полевки. Мэйд ин Балашиха Московской области.
– Как вы смеете? – сердито поинтересовалась Лилия Горная. – Откуда вы знаете?
– Знаю, – спокойно ответил мужчина. – Приходилось работать в Австралии на ферме, где выращивают летучих мышей.
– Выращивают летучих мышей? – обалдело протянула Лилия Горная.
– Ну да.
– Зачем?
– Затем, чтобы они служили почтовыми голубями в ночное время, – рассудительно пояснил хозяин голубого «Лексуса». – Очень экологичный вид услуги. И романтичный при этом. Сейчас модно у австралийских влюбленных посылать весточки о нежных чувствах, привязав записочку к шее быстрокрылой летучей мышки.
Лилия Горная похолодела. Чу! Неужели в ее квартире находится сумасшедший? Что он болтает? Какие ночные почтовые голуби? Какие записочки о нежных чувствах на мышиных шейках?
– Лилия, и напоследок – о мехе австралийских летучих мышей. Он – с нежно-розоватым отливом, а ваша сумочка – темно-серая. Правда-правда. Желаю быстрейшего выздоровления.
Лилия не успела открыть рот, вскочить с постели, распахнуть дверь из комнаты в прихожую, не успела познакомиться с этим наглецом, самоуверенным нахалом, не увидела его лица – а как ей хотелось увидеть его лицо! До сосания под ложечкой! – как он открыл входную дверь… Дверной замок щелкнул.
Ушел! Ничего себе! Автографы не берет! В программы радиозвезды не просится! И еще умудрился тонко подгадить, парой фраз перечеркнул любовь Лилии Горной к ее необычной сумочке!
…Прошло меньше минуты, как Лилия выскочила из-под пледа пулей, рванула на балкон. Хотя бы крикнуть ему в спину что-нибудь обидное!
«Господи, что это со мной? Веду себя как девчонка, – осадила себя радиозвезда, когда прохладный ночной воздух лизнул ей лоб и щеки. – Ничего кричать не буду, просто посмотрю ему вслед».
Из Лилиного подъезда вышел высокий мужчина. Он двигался легко, спокойно. У него были широкие плечи, прямая спина, большой круглый затылок, как у молодого волка. Что еще? Что еще? Он даже не посмотрел прощальным взглядом на ее окна. Сел в свой дурацкий «Лексус» и укатил.
«Ладно, – мстительно подумала Лилия. – Я хотя бы знаю, что ты – верста коломенская».
Радиозвезда вернулась в прихожую, оттуда, зачем-то мгновение постояв у двери, прошла на кухню. Включила свет, плеснула из заварочного чайника в чашку чаю.
Вот это да!
Взгляд Лилии Горной упал в угол, где со вчерашнего вечера стоял полусобранный «стул поворотный с механизмом СРТ», или попросту компьютерное кресло… С сегодняшнего вечера стул-кресло был собран, горделиво возвышаясь у столика. А харьковчане умеют, если захотят!.. М-да, с помощью нахалов из «Лексуса».
Лилия села на стул поворотный с механизмом СРТ, подъехала на нем к телефону – до чего здорово колесики двигались по полу! – сняла трубку и набрала Зойкин номер.
– Але! – звонко откликнулась Зойка.
– Привет, – проговорила Лилия.
– Ты откуда? Что сказали врачи? Что с тобой случилось? Теперь-то ты знаешь тайну обмороков? Старуха, можешь говорить или тебя уже гонят в палату? – затараторила Зойка Гонсалес-Поплавкова. – Да не пихайся, Редька! Лиль, мы уже лежим! Напился, как лошадь, ведет себя безобразно, вот трубку рвет, ненормальный!
Лилия услышала, как между супругами произошла энергичная короткая борьба. Победил мужчина, то есть Родриго Гонсалес, который медово-пьяным голосом сказал Лилии Горной в ухо:
– Лилечка, голубушка, ау…
– Ау, Редечка. Бай-бай, мальчик. Дай супругу, – попросила Лилия.
– Сейчас, милая. Ты мне всегда нравилась, знаешь?.. Зойка, выйди из кровати, не души меня, а не то получишь.
Редька Гонсалес мощно, страстно дышал в трубку – так дышат мужчины, взвинченные алкоголем; на заднем плане кричала Зойка:
– Если получу, зачем тогда, испанская канцелярия, живешь со мной?
– Вот живу, – икнул Редька-Родриго и простодушно пояснил: – Потому, старая крыса, живу с тобой, что любопытно, какой номерок назавтра отколешь.
