могущественной тьмой, ищет слабости, манипулирует, всегда манипулирует. Мне была известна каждая деталь ее жизни: какова была ее истинная форма, в каком облике предпочитала появляться. Я даже знала, с каким выражением лица она умерла.

Иди ко мне…

Я снова побежала по обсидиановым полам. Король не особенно интересовался украшением интерьеров. Здесь не было окон, выходящих наружу за пределы этих стен, хотя я знала: когда-то они были, в те далекие времена, когда королева еще не превратила эту планету в тюрьму. Еще я знала, что когда-то здесь была простая, но королевская обстановка. Теперь же единственными элементами украшения были искусно вырезанные прямо во льду узоры, придававшие этому месту особую строгую величественность. Если двор королевы обладал красотой ярко разрисованной шлюхи, то красота двора короля была странной, но естественной.

Я знала каждый коридор, каждый изгиб и поворот, каждую комнату. Она, должно быть, жила здесь, до того как он создал для нее Зеркала. Для меня.

Я вздрогнула.

Так где же он теперь?

Если я действительно перевоплотившаяся конкубина, почему он не ждет меня? Казалось, я была запрограммирована на то, чтобы, так или иначе, оказаться здесь. Кто призывал меня?

Я умираю. …

У меня сжалось сердце. Если раньше я думала, что не могу дышать, то это было ничто, по сравнению с тем чувством, которое вызвали во мне эти два простых слова: я бы отдала все, что у меня есть, возможно, даже двадцать лет своей жизни, лишь бы предотвратить это.

Я остановилась перед огромными дверями, которые вели в крепость короля, и уставилась на них. Они были высечены из черного льда и возвышались футов на сто. Мне их ни за что не открыть. Но голос исходил оттуда — из ужасающего, ледяного ада Темных.

Замысловатые символы украшали высокую арку дверного проема, и я внезапно поняла, что здесь нужен пароль. К сожалению, я не могла до них дотянуться, а стофутовой лестницы поблизости не наблюдалось.

И тогда я почувствовала его.

Как будто он вырос у меня за спиной.

Я услышала приказ, слетевший с моих губ — слова, которые я неспособна была произнести человеческим языком — и огромные двери беззвучно распахнулись.

Ледяная тюрьма была именно такой, какой она снилась мне, с одной существенной разницей.

Она была пуста.

В моих ночных кошмарах тюрьму всегда населяло бесчисленное множество чудовищных Темных. Они сидели на вершинах отвесных утесов высоко над моей головой, швыряя в ущелье куски льда, словно играли в адский боулинг, где я была кеглей. Остальные пикировали вниз, нанося мне удары своими гигантскими клювами.

Пройдя через огромные двери короля, я сразу же приготовилась к нападению.

Его не последовало.

Застывший ледяной ландшафт оказался огромным опустевшим остовом тюрьмы с проржавевшими решетками.

Хоть заключенных здесь уже и не было, но их отчаяние въелось в каждый уступ, обрушивалось ветром с высоких утесов, сочилось из бездонных расщелин.

Я запрокинула голову. Неба не было. Скалы из черного льда вздымались ввысь, насколько хватало глаз. Единственным источником света было голубое свечение, исходящее от скал. Из расщелин в скалах вырывался чёрно-голубой туман.

Луна никогда не взойдет здесь, солнце никогда не сядет. Времена года никогда не поменяются. Цвет никогда не окрасит этот пейзаж.

Смерть в этом месте станет благословением. Здесь не было надежды, никто не ждал, что жизнь когда-нибудь изменится. Сотни тысяч лет Темные провели среди этих холодных, смертоносных, мрачных утесов. Их нужда и опустошенность пропитали саму материю, из которой была создана их тюрьма. Когда-то, давным-давно, это был прекрасный, хоть и странный мир. Теперь же он был насквозь радиоактивен.

Я понимала, что если задержусь на этой бесплодной земле, то утрачу всякое желание уходить. Начну верить, что на свете не существует и никогда не существовало ничего, кроме этой ледяной пустыни, этой скованной льдом темницы страданий. А хуже всего, я начну верить, что ничего иного я и не заслуживаю.

Опоздала ли я? Должна была ли я ответить на этот зов, до того как пали стены тюрьмы? Может поэтому я всё время видела эти песочные часы, с иссякающими черными песчинками.

Но я продолжала слышать голос из своих снов — даже теперь, когда я бодрствовала. Должно быть, время все еще есть.

Для чего?

Я осмотрела множество пещер, вырезанных в отвесных стенах зубчатых черных утесов, холодные дома, процарапанные Темными в этом суровом ландшафте. Ни единого движения. Даже не заглядывая внутрь, я знала, что там нет никаких личных вещей. Живущие без надежды не обставляют свой дом. Они терпят. Я была потрясена внезапно охватившей меня глубокой печалью от того, что Темные были настолько унижены. Какой мстительный поступок со стороны королевы! Они могли бы быть братьями Светлому Двору, а не дрожать вечность в холоде и темноте. На солнечных пляжах, в тропических странах, возможно, они стали бы чем-то не столь чудовищным, развивались бы, как и их король. Но нет, жестокая королева не успокоилась, заключив их в тюрьму. Она хотела, чтобы они страдали. Но за какие преступления? Что они сделали, чтобы заслужить это, кроме того, что родились без ее позволения?

Меня встревожил поворот моих мыслей. Я жалела Темных и считала, что король развивался.

Должно быть, это остаточные воспоминания этого места.

Под ногами хрустела покрытая льдом поверхность. Взбираясь по зазубренным выступам, я свернула на узкую тропинку между отвесными скалами высотой в сотни футов. Тонкая расщелина, по которой я шла, была еще одним из моих детских страхов. Всего лишь два с половиной фута шириной, узкий проход подавлял меня, вызывая чувство клаустрофобии. И все же, я знала, что иду по правильному пути.

С каждым сделанным мной шагом, чувство биполярности наростало.

Я была Мак, ненавидевшей Темных и более всего стремившейся восстановить стены тюрьмы и снова заточить ужасных убийц.

И я была конкубиной, любившей короля и всех его детей. Я даже любила это место. Я пережила здесь счастливые мгновения, прежде чем эта сука-королева не разрушила всё в последние секунды перед смертью.

Кстати о смерти. Я должна бы уже умереть. Я не дышала, кровь не бежала по моим жилам. Нет кислорода. Я должна была замерзнуть насмерть, как только прошла через Зеркало. Для меня не было никакой объяснимой возможности функционировать в этих условиях. И все же я шла.

Я настолько замерзла, что смерть стала бы приятным избавлением. Вполне понятно, почему мой детский разум захватила поэма «Сожжение Сэма МакГри». Мысль о тепле снова выходила за пределы моего понимания.

Раз пять или шесть я думала о том, чтобы прервать свою нежеланную миссию. Я могла развернуться, вернуться во дворец, проскользнуть сквозь Зеркало, найти Иерихона, продолжить то, что мы начали и притвориться, что ничего не произошло. Он никогда не станет говорить об этом, потому что у него у самого имеются несколько темных секретов.

Я могла бы забыть, что я конкубина. Забыть, что у меня вообще было прошлое воплощение. Нет, правда, ну кто захочет быть влюбленным в кого-то, кого даже никогда не встречал — по крайней мере, не в этой жизни? Мысль о Темном Короле была большим спутанным клубком эмоций у меня внутри, и я предпочитала оставить его спутанным и неизученным.

Поспеши! Ты должна!

Пошел колючий снег. Глубоко в пещерах раздавались ужасающие, скрипучие звуки. Иерихон говорил, что в тюрьме Темных жили настолько испорченные и безобразные создания, что они не покинули бы ее