всемогущим хозяином мира, или же «как судьба позволит», осознавая свое ничтожество, тщетность своих усилий перед непреложными законами мира и бытия, законами, которые, видимо, никогда до конца не постичь человеку? Многие в эти тяжелые годы в Афинах уже были готовы признать свой неведомо кем произнесенный приговор вместе с Эдипом, отчаявшимся разобраться в непостижимой загадке жизни: «И пусть судьба идет своим путем». И даже трагический поэт Еврипид, всегда превыше всего ставивший разум и дерзость познания, должен был признаться, хотя бы себе самому, что не все в этом мире подвластно человеку, каким бы глубоким умом ни был он наделен, и не от него зависит в конечном итоге его благополучие и самая жизнь. В сущности, он не имел оснований роптать на судьбу: в эти страшные годы чума пощадила не только его, но и его сыновей; он не ослеп, не оглох, не истек черной кровью, не утонул в водоеме, переполненном трупами, при нем остался его острый разум и неиссякаемая тяга к познанию и творчеству. Может быть, боги, или судьба, или кто там еще, неведомый и всемогущий, что правит миром, пощадил его (так же, как Софокла, Сократа, Аристофана и даже заболевшего, но выздоровевшего Фукидида), приберег их для тех важных дел, которых они еще не совершили, но которые непременно должны были совершить, ибо для этого они и пришли в этот мир. Это было все так, и все равно Еврипид не чувствовал, да и не мог чувствовать себя довольным: ему все больше казалось, что жизнь меняется в худшую сторону прямо на глазах, потому что его идеал — идеал равноправного и просвещенного общества, свободного от зла и насилия, — оказался бесплодной абстракцией, не имеющей, видимо, места в жестокой и непонятной реальности жизни людской. Один за другим уходили учителя и друзья, остывало неспокойное сердце, так и не познавшее счастья, рушились надежды и уплывали куда-то, в недосягаемую страну навсегда ушедшего времени, мечты и вступающему в свою позднюю осень поэту, так же как и Софоклову Эдипу, уже ничто не могло усладить так много видевших глаз, ему, в бессилии созерцавшему, как страшно платит его народ за не им самим и не только им совершенные ошибки:

• Фемистокл.

• Холм над могилой афинян, павших при Марафоне.

• Пятидесятивесельный корабль.

• Геродот.

• Лучники гвардии ахеменидских царей.

• Эсхил.

• Трагическая маска.

• Орест, преследуемый Эринниями. Амфора из музея в Неаполе.

• Гераклит.

• Остров Лесбос.

• Афинский театр в современном виде. Общий вид.

• Подготовка атлетов.

• Выезд эфебов на фризе Парфенона.

• Царь-жрец. Фреска Кносского дворца.

• Кладовые Кносского дворца.

• Тронный зал дворца в Кноссе.

• Крепостная стена Микен и Львиные ворота.

• Профиль микенского воина (конец XIII в. до н. э.). Деталь росписи Кратера воинов.

• Голова статуи воина в шлеме из кабаньих клыков. Микены.

• Cофокл.

• Кресло жреца Диониса Элевтерия в первом ряду театра.

• Антигона перед Креонтом. Амфора из Британского музея.