изображали его район и разделение района между семьями.

К сожалению, ни один из этих документов не сохранился. Мексиканский национальный музей антропологии и истории имеет, правда, один ценный фрагмент, «карту на бумаге из агавы», которая, несомненно, появилась чуть позже времени завоевания. Сохранившийся кусочек изображает всего лишь небольшую часть города к востоку от Тлателолько. Однако даже в таком виде этот план дает хорошее представление о структуре районов, равные участки которых разграничены каналами, улицами и главными транспортными артериями. Я здесь упоминаю неуклюжий план, приписываемый Кортесу, ради полноты картины: он почти совершенно бесполезен с его детским приукрашиванием и маленькими картинками, на которых в деревушках вокруг города изображены башни на европейский манер.

Более того, так как постройки Теночтитлана стали жертвами систематического вандализма, почти не имеющего аналогов в истории, как во время осады, так и сразу же после капитуляции императора Куаутемоцина, представляется чрезвычайно трудным определить, где именно находились незастроенные пространства, или описать окружающие их здания. Можно только основываться на более или менее точных записях летописцев и на результатах того объема археологических раскопок, который был возможен в сердце современного города. Хотя с этим можно и не согласиться и восстанавливать основные черты общественных зданий Мехико по образчикам ацтекской архитектуры за пределами столицы, которые захватчики не тронули, особенно пирамиду Тенайука.

Центральная площадь Теночтитлана, видимо, совпадает почти полностью с современной Сокало города Мехико. Это был прямоугольник приблизительно 175 на 200 ярдов, более короткие стороны которого были обращены на север и юг. С севера его ограничивала часть огороженной территории, прилегающей к большому храму, над которой в то время возвышалась пирамида одного из храмов солнца. Южная сторона граничила с каналом, тянувшимся с востока на запад; с восточной стороны располагались, вероятно, двухэтажные дома высоких вельмож, а с западной – фасад императорского дворца Монтесумы II, который стоял на том месте, где в настоящее время находится дворец президента республики. Дворец, который когда-то принадлежал Ашайакатлю (1469–1481) и в котором останавливались испанцы во время их первого посещения Мехико, стоял к северу от домов вельмож, и его западный фасад выходил на территорию великого храма. До этой площади можно было добраться по каналу, который уже упоминался, по насыпной дороге из Ицтапалапана, которая проходила вдоль стены дворца Монтесумы и заканчивалась у южных ворот храма, или по различным маленьким улицам. Насыпная дорога из Тлакопана почти совпадала с современной Калье-Такуба и, ведя вдоль стены дворца Ашайакатля, выходила к храму с западной стороны.

Грунт современной Сокало, равно как и фундаменты зданий, которые ее окружают, буквально нашпигованы остатками ацтекских скульптур, статуй и кусками разбитых памятников и барельефов. Появилась возможность откопать некоторые из них, особенно камень Тисока, знаменитый ацтекский календарь и теокалли священной войны. Другие, чье местонахождение известно, еще ждут своей очереди; и все же многие, без сомнения, потеряны навсегда. Хотя ее несколько портят магазины и коммерческие здания, эта огромная центральная площадь с ее собором и президентским дворцом великолепна в наши дни. Но какое необыкновенное воздействие она, вероятно, оказывала на зрителя в Теночтитлане времен Монтесумы! Государство и религия слились в своих наивысших проявлениях в одном этом месте и производили глубокое впечатление своим величием: белые фасады дворцов, их висячие сады, пестрые толпы, постоянно выходящие и входящие через огромные ворота, зубчатая стена теокалли и стоящие в отдалении одна позади другой, словно свита неподвижных гигантов, пирамиды богов, увенчанные своими многоцветными святилищами, где между знаменами из драгоценных перьев курились облака ладана. Уходящие ввысь храмы и медлительное спокойствие дворцов сходились в этом месте словно для того, чтобы объединить и надежды людей, и божественное провидение в сохранении установленного порядка.

Одной из первейших обязанностей правителя с самого возникновения города была «защита храма Уицилопочтли». Именно эта задача была возложена на второго императора Уицилиуитля (1395–1414) и Ицкоатля, истинного основателя власти ацтеков.

Видимо, третий правитель, Чимальпопока, пожелал расширить храм. И наверное, слабость города и его собственная несчастливая судьба позволили ему сделать это (Чимальпопока, «дымящийся щит», правил с 1414-го по 1428 год в городе, который все еще находился в зависимости от Ацкапотсалько; он был убит по приказу правителя Ацкапотсалько. – Авт.), если он все же начал строительство. Но первые по-настоящему серьезные работы были предприняты во время правления Монтесумы I Ильуикамина. У этого императора возникла идея пригласить соседние города поучаствовать в этом предприятии, и, более или менее добровольно, Кольуакан, Куитлауак, Койоакан, Мишкик и Шочимилько согласились предоставить необходимые материалы, в особенности камень и известь. Жители Чалько, однако, отказались оказать помощь, и это была одна из причин длительной войны, которая закончилась их поражением.

Работа продолжалась два года. Храм был построен на пирамиде, к вершине которой вели три лестницы: главная шла по южной стороне, две другие – по восточной и западной. В сумме количество ступеней составляло цифру 360, что равнялось количеству дней в году, при этом не повезло пяти дням: их отбросили, – то есть в каждом лестничном марше было по 120 ступеней. Церемония открытия здания состоялась в 1455 году после победы Монтесумы I над уаштеками, и пленники-уаштеки были первыми жертвами, принесенными в этом храме.

Во всяком случае, такова была традиция. Но может возникнуть вопрос: не относит ли это храм к более раннему периоду, чем позволяют считать факты? Ведь если на самом деле здание уже поднялось в полный рост во времена Монтесумы I, трудно понять, какие работы могли быть выполнены при последующих правителях. Есть все основания полагать, что теокалли Уицилопочтли был построен в несколько последовательных этапов, как большинство мексиканских пирамид. Точно так же очень вероятно, что храм, поскольку он был перестроен при Монтесуме Ильуикамина, был не такой большой, каким он станет позднее.

Ашайакатль внес свой вклад в оснащение той постройки, которую оставил ему его предшественник: он установил огромный жертвенный камень, куаутемалакатль («каменный диск орлов»), который, говорят, был доставлен из Койоакана 50 тысячами человек при помощи веревок и катков. Но именно в годы правления Тисока и Ауицотля огромный теокалли был закончен и принял тот вид, в котором его впервые увидели европейцы.

В Национальном музее Мехико находится скульптурная стела, увековечившая открытие храма. Она изображает двух императоров, чьи имена написаны иероглифами, и стоит дата: чикуэй акатль, «восьмой год Камыша», или 1487 год по нашему летоисчислению. Тисок, который, очевидно, начал новые работы, уже год как умер.

В «Кодексе Теллериано-Ременсис» мы видим, что это предприятие проходило в два этапа. В годы правления Тисока, в науй акатль, то есть «четвертый год Камыша», или в 1483 году, «был заложен первый камень великого храма, который нашли христиане, когда впервые пришли в эту страну». На картине, изображающей следующий год, макуилли текпатль, символ, который обозначает год, связан одной линией с рисунком пирамиды, составленной из четырех элементов и возвышающейся на четырехугольном основании, две лестницы которой залиты кровью; кактус, символ Теночтитлана, стоит на самой верхушке платформы. Подстрочник на испанском языке гласит: «Деревня Цинакантепек восстала против своих владык – мексиканцев. Они напали на нее и устроили такую резню, что едва ли там осталась одна живая душа, так как всех пленников отвезли в Мехико, чтобы принести там в жертву в великом храме, который в то время был еще не закончен».

Символ чикуэй акатля, «восьмого года Камыша», или 1487 года, соединен с храмом, но на этот раз это, без сомнения, уже законченный храм с двумя святилищами, стоящими бок о бок наверху пирамиды: на одном крыша и вход обозначены красным цветом, на другом – синим. Значение этих деталей станет понятным позже. Линия соединяет храм с тлекуауитлем, факелом; из него исходят дым и пламя, которые символизируют новый ритуальный огонь, зажженный в честь открытия этой святыни. Другая линия ведет от факела к символу Теночтитлана, и такая последовательность картинок может, таким образом, означать: «В восьмой год Камыша был торжественно открыт (двойной) теокалли Теночтитлана». Рядом с этими картинками находится