цепях. Солдатиков у меня не было, поэтому пришлось населить ее космонавтами. Позже я узнал, что крепость соорудил старый мистер Диммок, живший через дом от нас (думаю, по профессии он был модельщиком или вроде того, что бы это ни значило), и что отец пообещал ему взамен роскошный обед в местном пабе и столько выпивки, сколько в него влезет. Старый мистер Диммок смеясь доверительно сообщил мне, о-о — многие годы спустя (когда я разбирал вещи отца после последнего удара, который его доконал; мать умерла от сердечной недостаточности, вызванной, я уверен, стрессом, болью и этим тяжким трудом — уживаться с ним после его первого удара)… да, так вот, старый мистер Диммок положил руку мне на плечо и сказал: «Я все еще жду, знаешь ли, — все еще жду свой шикарный обед, не говоря о выпивке, которая в меня влезет!» Я устыдился и предложил ему денег — и тут же увидел, что он обиделся. Он сказал мне: «Господи, Джейми, — да я просто пошутил». Лучше бы я не предлагал ему денег. Бенни она, эта крепость, не понравилась; и Каролина потом ее кому-то отдала.
Ну ладно. На Рождество, одно из первых, что я помню, отец удивил и меня, и мать, выйдя из сумрака своего кабинета с чем-то шарообразным, в красивой обертке, размером с футбольный мяч. Он вручил это мне. Я поспешно разорвал обертку (на ней был остролист и малиновки), потом содрал слой газетной бумаги («Дейли Экспресс»). Скоро я понял, что никакого мяча там нет — и чем больше измятых газетных листов опадало (мои руки испачкались и покрылись пятнами типографской краски), тем менее вероятным казался хотя бы мяч для крикета. Я затаил дыхание — балансировал между смехом и страхом, толком не понимая, как мне себя вести. Сверток становился все меньше и меньше, пока наконец я не нащупал в его сердцевине что-то твердое, такое, что можно оттуда выдрать. Это оказался свисток. Тяжелый, хромированный полицейский свисток — который, как я
Что ж. Это было тогда. Но посмотрите на нас сейчас: просто посмотрите на нас. Ничего этого больше нет. Время фокусов вышло.
— Народ уже спускается, Поли, — предупредил Бочка — глаза его метались с кастрюли на серебряный колпак, с гриля на сковороду, томившуюся на медленном огне. — Ты дело делать будешь или как?
— Я уже все сделал. Это ты хочешь присмотреть за своими как их там, кореш. Мы все надеемся на твою знаменитую обжираловку в Сочельник, а? Да? И чтоб без обломов.
Но Бочка (и, черти полосатые, — видели бы вы его, да, видели бы, нет, серьезно — я не шучу: да вы гляньте, как он выступает, ребята, — разрядился в шикарные белые поварские тряпки, да, — огромный высоченный колпак, словно фабричная труба…). Но Бочка (вы гляньте, что у него поперек левой сиськи написано — видите, что? Такими, типа, красными завитушками? «Бочка», написано там: «Шеф-повар». В точку, а? Это я для него сделал. В одном приличном местечке в Сохо: семь штук). Но Бочка (ладно — я к этому перехожу) — он взял и смылся в дальний конец этой чертовой кухни, так? Чё он там делает, пидарас? Ах да — это же Тычок? Это чё — Бочка щас ему по башке хорошенько вмажет за… о, чтоб мне провалиться, он только шлепает его по запястью, вы гляньте. Вот в такие минуты жалеешь, что у тебя нет видео как ее там. Для потомков и всякое такое.
— Эй! — возмутился Тычок — отдергивая руку и ею потряхивая — вы посмотрите на его лицо: здорово Тычок разозлился. — Бля, Бочка, чё у тебя за дела?
—
— Ну, не надо так психовать, сынок! — засмеялся Пол. — В смысле — извиняюсь, если не прав, но я всю жизнь считал, что канапе съедобны, а?
— Да, но я уложил их
Тычок только удивленно мотал головой.
— Черт возьми… этот мужик — он прямо вылитая Делия.[88]
— Да ну? — повернулся Бочка. — А сам-то, парень? Ты полировал пол и наглаживал скатерти, так? Тебе понравилось бы, если б я помял скатерти и набросал дерьма на пол?
— Ничуть, кореш, — коротко ответил Тычок.
— Ого! — загоготал Пол. — Теперь у нас тут
— А
— Лады, — согласился Пол. — Идет. Пошли, Тычок, — оставим крошку Делию одну, ага?
— Да, — засмеялся Тычок. А потом сунул два пальца в рот. — Во, Бочка, — хошь получить свое канапе взад?
— Да-да… — пробормотал в ответ Бочка (руки его порхали со стола на стол, а мысли были заняты тысячей разных вещей). — Обхохочешься, Бочка. Обхохочешься. А теперь шевелите поршнями, лады?
Пол и Тычок неторопливо направились прочь — и они изрядно похихикали, эти двое.
— Черт побери, — сказал Тычок, рывком распахнув дверь в столовую. — А он прав — точно народ спускается и вообще. Тедди уже здесь, смотри. Фрэнки и Джон-Джон. Где только Джон-Джон откопал этот костюм? Ты глянь на его пиджак, Пол.
Пол кивал.
— Симпатичный, — согласился он. — С Сэвил-роу[89] небось. В смысле — где в наши дни достанешь бархатное блескучее шмотье с позументами, кроме как на Сэвил-роу? Слышь, Тычок, — я тут в раздумьях насчет кресла Лукаса? Это сюрприз. Я одолжил здоровенную такую штуку, типа трон, у одного дизайнера из Пимлико. И еще один, поменьше, для Элис. Я так прикидываю, им чертовски понравится. Не уверен, снять покрывала сейчас или подождать, ну, пока пьеса не начнется. Ты чё скажешь? Привет — а вон и Джуди. Привет, крошка! Как дела? Нормально, а, Джуди, любовь моя?
—
