нес слишком много вещей для одного захода, и немедленно пожалел, что напряг ноющие красно-белые пальцы немного сильнее, чтобы управиться с еще одним здоровым баулом. Люди, подумал он, с кучей барахла в руках (на рождественских распродажах, например, или в аэропортах — о боже, ужасный стресс и в лучшие времена), всегда казались Джейми какими-то… глупыми. Для него люди, которые суетились, выглядели не только взволнованными, но и приниженными — а люди, погребенные под горами громоздкого багажа, — попросту тупыми. Поэтому — помня об этом — Джейми был, конечно, весьма недоволен тем, что сам оказался таким (суетится, унижается, стеснен, туп — совершенно необъяснимо в этом конкретном случае, поскольку он прекрасно знал, что группа людей стоит там, прохлаждается и смотрит). Точнее, трое — вполне достаточно, как по-вашему? Мужчина, женщина, которая говорила, и сбоку еще одна — женщина, вернее, девушка. Иисусе — вот это красотка — абсолютно сногсшибательная красотка. И не спрашивайте Джейми, как выглядела та женщина, которая говорила (и, ох черт, она опять говорит, уже что-то другое: скоро придется уделить ей чуточку внимания), потому что, если честно, он был полностью загипнотизирован той, другой, понимаете — женщиной, девушкой, — которая улыбалась ему так, ох — сияюще, а волосы ее были длинны и блестящи, и, знаете ли, такое нечасто увидишь днем — такие высокие каблуки, острые носы и в целом очень, гм — волнующие туфли. Не увидишь в наши дни, в наш век. Да и в жизни Джейми не увидишь. О господи — да вообще нигде и никогда не увидишь, если как на духу. Те немногие женщины, которых Джейми знал, — жены, в основном, — тяготели к домашнему; домашнему, да — а иногда просто чокнутому. — Еще один новичок — что за день сегодня, — пропела женщина, — не та, при виде которой останавливалось сердце, нет: другая, первая. Которая, как Джейми теперь увидел — когда попросту уронил свое барахло прямо в дверях, и оно опрокинулось и расползлось (по правде говоря, понятия не имею, на черта я вообще его тащил — это же просто мусор, мусор и больше толком ничего), — с лица была не так уж плоха: в таком немного цыганском и, может, богемно-художественном роде (вероятно, все дело в волосах и сережках)… но будем честны, совсем не того класса, что та, другая, вторая, которая по-прежнему стояла — какие ноги и все такое, — и улыбалась, да: улыбалась, и, похоже, прямо ему.

— Привет, — сказал Джейми, постаравшись поздороваться со всеми сразу, но немедленно ощутив, как слова его сменили траекторию и, словно какая-нибудь умная ракета, попали прямо в цель — в Мисс Вселенную.

— Меня зовут Джуди, — сказала первая. — Добро пожаловать в прибежище. Тебе понравится. Нам всем нравится. Это Тедди — мой, гм — ты кто, Тедди? Мой партнер, а? Друг? Любовник? Ты кем хочешь быть?

Тедди поскреб под весьма пышной бородой (в которой, почудилось Джейми, имелись все цвета и оттенки, мелькали тут и там время от времени: черный, какой-то ржаво-коричневый, седой — и даже изредка маленькие пучки блондинистых волос, точно вам говорю, если, конечно, мерцающее молочное зимнее солнце не сыграло шутку, как это за ним водится).

— Всем вместе, надеюсь, — улыбнулся Тедди. А затем протянул руку Джейми и, глядя в глаза, очень серьезно произнес: — Лиллихлам.

Джейми моргнул.

— Правда? — спросил он. (Потому что я не совсем уверен, что я, гм… но что бы он ни сказал — не это, не это ведь? — «правда», сказать, по правде, — не ответ.)

Джуди засмеялась:

— Это его фамилия. У него на ней бзик. Его зовут Тедди Лиллихлам, правда, дорогой? Теперь, когда наш новый друг в курсе, ты можешь аккуратно упаковать и уложить свой скелет обратно в шкаф.

— Я Джейми, — произнес Джейми. — Джейми Мил. Привет, Джуди. Привет, Тедди. — По крайней мере, у него теперь был неплохой повод направить все свое внимание на (о да — еще бы) на ту, вторую.

— У меня… — начал Тедди, — нет никакого бзика, Джуди… просто я считаю, что лучше первым делом прояснить этот вопрос, вот и все. Обойтись без недоразумений — а потом можно и к делу. Я вообще-то этого в виду не имел, но как бы то ни было.

— Я — Фрэнки, — сообщило видение. Прелестный голос — довольно низкий, совершенно прелестный.

— Не слушай его, — веселилась Джуди. — У него бзик. Тедди, может, пособишь Джейми с его манатками?

— Привет, Фрэнки, — благоговейно произнес Джейми. — Ты что — тоже тут живешь?

— О да, — радостно ответила она. — Я член нашей славной маленькой шайки. Я с Джоном — ты должен с ним познакомиться. Он будет с минуты на минуту. Выскочил на секундочку за машиной. Я уверена, ты его полюбишь — его все любят.

Джейми энергично закивал — как будто она поведала ему потрясающе интересную, переворачивающую все с ног на голову информацию (в некотором смысле, так оно и было, конечно: она живет здесь — ура! И еще есть Джон. Но ведь его не может не быть, правда? Всегда, следует признать, есть какой-то Джон. И, по опыту Джейми, очень часто такой Джон, которого все любят).

— Я так понимаю, — сказал Тедди, — ты в дальней части второго этажа, да? Самая последняя комната. Мы живем чуть ниже. Восточная сторона — всего пара ступенек вниз. Если что понадобится или…

— О да, — вмешалась Джуди. — Все, что угодно — просто приходи и проси. Обещаешь? Мы серьезно. Даже и не думай, что не хочешь — ну, знаешь, как люди обычно думают, — вторгаться или вроде того, потому что, если честно, не знаю, как это звучит, — какими мы все тебе кажемся, — но мы не такие, правда, Тедди? Фрэнки? Мы все здесь не такие. Мы все, ну — вместе, понимаешь. И ты станешь таким же, вот увидишь. Все дело в Лукасе — из-за него на всем такой… отпечаток.

Тедди улыбнулся:

— Все за одного… в таком вот стиле. В общем — добро пожаловать, Джейми. Ты, наверное, хочешь разобраться с вещами? Просто скажи мне, что взять.

— Ой, вот он! — вскрикнула Фрэнки. — Джон приехал.

Джейми повернулся на скрежет подъезжающего автомобиля — и ох! О боже мой, что за… о господи, вы только посмотрите. Прекрасно. Потрясающе. Такая синяя, что почти черная — и, Иисусе, такая блестящая. У Джейми сейчас не было машины (о чем Каролина редко забывала ему напомнить), но когда-то была — неоднократно бывшая в употреблении «БМВ», в отличном состоянии (почти ни хрена, правда, за нее не выручил, когда продавал), — но с самого детства он мечтал, жаждал — даже возбуждался от одной злорадной мысли о дне, когда ему достанется такая машина. Хотя бы прикоснуться и… вдохнуть ее. О боже, только посмотрите на эту чертову машину, да посмотрите же! Господь всемогущий — она даже прекраснее Фрэнки.

— Она… сногсшибательна, — прошептал Джейми. — Это «бентли», да? Нет, это не «бентли». «Бристоль»?[22] Это «бристоль»? Она… само совершенство.

— Милая, правда? — восторженно спросила Фрэнки. — Джонова радость и гордость. Иногда мне кажется, что Джон любит ее больше меня.

И Джейми кивнул — потому что да, он понимал — иногда это почти одно и то же: разрываться между двумя красавицами. Но Джону не о чем волноваться, не так ли? Да, не о чем. Потому что Джон имеет обеих. Правда? О боже: надеюсь, я полажу с этим Джоном, кем бы он ни был.

— На самом деле, — тараторила Фрэнки, на ходу покачиваясь на своих обалденных каблуках, — это «алвис».[23] Тысяча девятьсот пятьдесят какого-то года, точно не знаю. Пошли, познакомишься с Джоном — но обещай, Джейми. Обещай, что не будешь слишком много говорить о машине, или я тебя предупреждаю — мы тут всю ночь просидим.

Джейми последовал за ней (боже, какие формы), жадно пожирая глазами соблазнительные изгибы этой стройной темно-синей красавицы (боже, какие формы). Он не слишком хотел разглядывать водителя, но ведь все равно придется, рано или поздно.

— Джон, — радостно закудахтала Фрэнки, прыгая по булыжникам мостовой на другую сторону