сцена разыгранная на Страстной неделе 776 г., была искусно подготовлена и поставлена правительством Льва на тот конец, чтобы принять от войска и сената, и городских сословий публичную присягу на верность наследнику престола Константину. Что для этого потребовалась чрезвычайная мера подстрекательства фем к настойчивому выступлению в ипподроме, достаточным тому объяснением служит непосредственно затем раскрытый политический заговор, в котором были замешаны два старшие члена царской семьи, братья царя — Никифор и Христофор, имевшие целью, как можно догадываться, поставить вопрос о престолонаследии иначе, чем этого желал император. В дальнейшем увидим, что честолюбивая императрица Ирина, имевшая влияние на дела и при жизни своего мужа, должна была в качестве регентши принять решительные меры против притязаний на власть со стороны кесарей — братьев своего мужа.

С точки зрения внешней политики, главное внимание привлекали к себе болгарские дела, как это было и в царствование Константина. Но для Льва IV не представлялось возможным продолжать здесь наступательную политику, тем более, что внутренние смуты, происходившие в Болгарии, давали Византии возможность поддерживать и увеличивать своих приверженцев даже при дворе хана. Весьма вероятно, что к соперничеству отдельных племен и родовых старшин из-за власти присоединилась и борьба славянского и болгарского элементов, которым предстояло пережить значительный период, прежде чем слиться в одно политическое и национальное тело. Немаловажным успехом для Византии считалось то обстоятельство, что в 777 г. хан Телериг бежал в Константинополь и здесь принят был с особенным почетом. Очень важно отметить, что империя относится к болгарскому владетелю как к государю, ему пожалован был сан патрикия, и, кроме того, он введен был в царскую семью посредством брака с родственницей царицы Ирины. Первый также раз летопись отметила тот факт, что бывший хан принял в Константинополе христианство и вступил в условия культурной жизни. Оказывая покровительство хану Телеригу, империя заручилась действительным средством влиять на болгарские партии и в случае нужды угрожать непосредственным вмешательством. Т.к. на несколько лет

?прекращаются затем известия о воинах на западной границе, то вполне основательно заключать, что здесь взаимные отношения основывались на прежних мирных договорах и имели мирный характер.

Несколько иначе представляется дело на восточной границе. В 778 г. предпринят был поход в Сирию, в нем приняли участие страти-ги: Фракисийской фемы Михаил Лаханодракон, Анатолики — Артавазд, Вукеллариев — Тачати, Армениака — Каристероци и Григорий — Опсикия; здесь перечислены все тогдашние фемы, поставившие 100 тыс. войска. Целью похода были пограничные с арабами области в Сирии, дело завязалось у Терманикии, которая могла бы быть легко взята, если бы Лаханодракон, подкупленный неприятелем, не отступил от города и не начал опустошать страну. В последовавшей затем битве императорские войска одержали победу над арабами, следствием которой было окончание похода. Но в следующем году арабы вступили в Малую Азию и осаждали Дорилей, главный город Анатолики. Византийцы не приняли на себя труда вести с арабами формальную войну, и то, что предпринято было в настоящем случае, входит в обычную практику на будущее время. Войско расположено было малыми отрядами по отдельным укреплениям и имело задачей, не вступая в сражение с главными силами, предупреждать конные наезды с целями опустошения и грабежа и уничтожать пастбища и фураж. Это немедленно принесло добрые плоды. После того, как арабская кавалерия продержалась 15 дней под Дорилеем и уничтожила пастбища и запасы в ближайших местах, за недостатком продовольствия ей необходимо было отступать назад, потому что кони стали гибнуть от бескормицы. На возвратном пути арабы продержались один день под Аморием, но, найдя его хорошо защищенным, должны были отказаться на этот год от дальнейших действий. Но в 780 г. снова повторился арабский наезд в фему Армениак; стратиг Лаханодракон нанес этому отряду арабов полное поражение, причем погиб Осман, сын калифа Мади.

В сентябре 780 г. последовала смерть императора. Летопись отмечает, что он позволил себе взять одну драгоценную корону из церкви св. Софии, прельстившись украшавшими ее каменьями, и что его постигло наказание за это безбожное дело. С другой стороны, ходил слух, что Льва отравила супруга его, Ирина. Сыну Льва, Константину, было 10 лет, когда умер отец его. Хотя вопроса о престолонаследии не могло существовать, потому что Константин уже 5 лет был коронован, тем не менее, «неисповедимыми судьбами промысла», по выражению летописца, за малолетством сына царскую власть делит с ним его мать, благочестивейшая царица Ирина. Двадцать с лишком лет потом дела Византийской империи направляются женской рукой, и большинство событий внутренней и внешней политики конца VIII в. носит печать ожесточенной борьбы между разными партиями, тонкой интриги и страстности.

Если принять во внимание живые силы, бодрость и победоносное движение к Востоку со стороны Каролингов, если оценить благовремен-ность искусно поставленных ими на очередь важных исторических, цер-ковно-политических и национальных задач, то, конечно, сцены мелкой интриги, заговоры, членовредительство, ссылки и позорные наказания, которыми наполнена современная история Византии, весьма определенно решали бы вопрос о сравнительной ценности восточной и западной

?истории в занимающую нас эпоху, если бы в этой борьбе, питающейся низменной интригой и мелкими честолюбиями, не обнаруживались иногда высокие идейные стремления, самоотверженная преданность отеческим преданиям и верованиям, наконец, если бы в истории Византии мы пренебрегли созидательными этнографическими элементами, которые имеют постоянную тенденцию эмансипироваться от эллинизма в церковном и политическом отношении, пытаясь создавать самостоятельные политические организации.

Хотя роль царицы Ирины подле своего десятилетнего сына и царя определялась совершенно ясно обычаем и законом, но скоро по смерти Льва IV, «прошло лишь 40 дней», как обнаружен был политический заговор, имевший целью государственный переворот в пользу кесаря Никифора. Эти пять дядей малолетнего царя, носившие титулы кесарей и нобилиссимов, хотя сами не отличались ни талантами, ни характером, постоянно были орудием в руках других честолюбцев, составляя враждебную Ирине партию. На этот раз во главе заговора стояли лица высокого административного положения, приверженцы иконоборческой династии, подозревавшие, быть может, в Ирине будущую восстановительницу православия. Это были логофет дрома Григорий, бывший стратиг фемы Армениак Варда, доместик экскувиторов Константин, друнгарий 12 островов Феофилакт и другие, т. е. самые крупные представители военной и морской администрации. Но царица Ирина на этом первом важном деле своего царствования обнаружила в достаточной степени и свою жестокость, и настойчивость. Все замешанные в заговор были подвергнуты телесным наказаниям, пострижены в монахи и сосланы в заточение; что же касается членов царской семьи, с ними посту-плено было гораздо проще. Кесарей и нобилиссимов царица приказала постричь в духовный сан, и в ближайший праздник Рождества эти подневольные священники должны были служить в церкви св. Софии и в довершение всего «раздавать народу св. причастие»5. Таково было выступление Ирины против своих ближайших родичей и первых чинов в государстве.

Но это не внушило осторожности Никифору и его братьям, они еще будут участвовать в новых интригах, равно как царица Ирина будет с новой и более изысканной жестокостью отстаивать свою власть. Можно догадываться, что мысль о возведении на царство старшего из кесарей была разделяема не только перечисленными выше лицами, но что она была распространена даже в провинциях. В начале 781 г. был назначен на военный пост стратига Сицилии патрикий Елпидий, который, по-видимому, занимал этот пост и ранее. В апреле дошел слух до столицы, что Елпидий стоит на стороне кесарей, т. е. что он возмутился против правительства Ирины. Ввиду неспокойного положения дел в Южной Италии и неопределившихся отношений к папе, Ирине не могло не внушать серьезных опасений возмущение Елпидия. Она послала в Сицилию спафария Феофила, поручив ему захватить патрикия и представить в Константинополь, но оказалось, что Елпидий имеет в Сицилии преданную ему партию и войско и что взять его не так легко. Императрица, однако, воспользовалась тем обстоятельством, что в Константинополе оставалась жена