— Штопорная река. — Мэй провела мизинцем по спиральному потоку. — Нам сюда. Придется дойти до самого конца.
Едва палец коснулся карты, на ней появилась крошечная физиономия гуля:
Мэй взяла Пессимиста под мышку и побежала через пустошь, то и дело поглядывая вверх, на гондолы. К счастью, в них не было пассажиров. Вскоре Мэй остановилась на берегу.
Над водой протянулись мостки, к ним было привязано несколько плотов. На шесте у причала висела доска.
ВЫ — НЕГОДЯЙ С РОЖДЕНИЯ?
А МОЖЕТ, ВАС ТАКИМ СДЕЛАЛА ЖИЗНЬ?
ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ МОМЕНТ ВАША ДУША СТАЛА ЧЕРНОЙ, КАК САЖА.
ВОТ ПОЧЕМУ ВЫ ПОПАЛИ К НАМ!
В ЮЖНОМ МЕСТЕЧКЕ ВЫ — СРЕДИ БЛИЗКИХ ПО ДУХУ ДУХОВ.
У НАС ЕСТЬ ЧТО ВАМ ПРЕДЛОЖИТЬ: ЖЕСТОКИЕ ПЫТКИ, ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД ЖИВЫМИ И МНОГОЕ ДРУГОЕ…
Прочитав рекламу, Мэй заметила, что рядом с доской висит плакат, похожий на те, которые встречаются в бюро путешествий. Два зомби и гоблин, увлеченные игрой «Эрудит», складывали на клетчатом поле слова. Над картинкой стоял заголовок:
«ИЩЕТЕ МЕСТО, ГДЕ СБЫВАЮТСЯ ХУДШИЕ КОШМАРЫ? ВЫ ЕГО НАШЛИ!»
Мэй и Пессимист переглянулись.
— Миоу, — сказал кот.
— Точно, — согласилась Мэй, решив, что он предлагает уйти отсюда подобру-поздорову.
Они сели на плот и оттолкнули его от берега.
Глава двадцать седьмая
Светлый мальчик
Склизкие воды Штопорной реки медленно текли вдоль спиральных берегов. Иногда жижа плескала через борт. Мэй и Пессимист жались друг к другу, сидя в самой середине плота, и с беспокойством поглядывали на щели и на слабенькие гнилые веревки, которыми были связаны бревна.
Когда мимо проплывали плоты с духами тьмы, девочка и кот пригибались. На некоторых плотах сидели привидения с кинжалами, воры в масках и платках, закрывающих нижнюю часть лица. На других плыли такие жуткие чудища, каких Мэй не встречала даже в стране Навсегда.
Вдоль берегов тянулись поселения Южного местечка. Справа, на склоне кривого холма, притулилась деревушка с крошечными косыми домиками, чьи окна напоминали пустые глазницы. По склону ползла вереница узников с ведрами — они носили воду из реки. На улочках стояли гули. Одни торговались, другие болтали, попивая хлюп-газировку, третьи подгоняли пленников.
Черные маслянистые воды потекли быстрее. Плот выплыл на стремнину, затем скользнул с небольшого водопада. Мэй пригнулась и подняла капюшон савана, спасая себя и Пессимиста от брызг.
В серую мглистую пустоту взметнулись вершины небоскребов. Через реку перекинулась кривая каменная громада — не здание, а настоящий монстр. Арку, нависшую над водой, украшала надпись:
НА УМЕ У НАС НЕТ НИЧЕГО ПЛОХОГО,
И ЭТО КОНЕЧНО ЖЕНЕ ТАК!»
Плот как раз проплывал под аркой, когда в сырой гулкой мгле зазвучал голос невидимого громкоговорителя:
«Господство над загробной жизнью — лишь одна из наших ролей. Как и другие духи, обитатели нижнего мира приходят на Землю. Ниже перечислены некоторые услуги, которые мы предоставляем на этой далекой планете, живой сестре нашего мира.
Жуткие наваждения
Обман добрых старушек
Кошмарные сны
Навязчивая реклама в Интернет
Широкий спектр мук и угрызений».
Плот выплыл из-под арки и миновал еще один водопад.
Спираль уходила все ниже, ниже и ниже. Верхний мир становился все дальше, а они все плыли и плыли мимо угрюмых деревушек и пещер, похожих на черные пасти, откуда слышалось жутковатое бормотание. Над рекой змеями вились мосты, такие дряхлые и гнилые, что казалось, они вот-вот рухнут в воду.
На пятом витке Мэй и Пессимист проплыли мимо болота. Над черной бурлящей жижей летели стоны и завывания. Покосившийся знак сообщил, что перед ними «БОЛОТО ПРОГЛОЧЕННЫХ ДУШ». Вскоре после этого на берегу показался громадный особняк, окруженный живой изгородью из черных кустов, подстриженных в форме горгулий. За высокими окнами лежала тьма, крыши ощетинились башенками, громадные двери главного входа охраняли две колонны. На широкой лужайке перед замком раскинулся лабиринт со стенами из кустарника.
Затем путешественники увидели поле, на котором, в тени утеса, сидела толпа нечисти. На вершине скалы сияла лиловая дуга вывески: «ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ФАНТАЗМЫ».
Перед восхищенными зрителями по полю расхаживал большущий, как дом, гуль. Его лапа махнула прямо над плотом, и Мэй, вскрикнув, пригнулась. Она подняла голову, желая разглядеть, куда подевалось чудовище, и ахнула: оказалось, это всего лишь голограмма.
Лежа на плоту, Мэй и Пессимист смотрели на картины, которые демонстрировали прямо в воздухе.
Это был немой трехмерный фильм. Перед зрителями по берегу моря шагали два задумчивых гуля. В толпе зафыркали. Мелодия, сопровождавшая фильм, напомнила Мэй «Ветер в моих крыльях», любимую мамину песню.
Течение уносило плот по излучине. Мэй бросила последний взгляд на сборище гулей и вздрогнула.
В толпе ходили туда-сюда пленники. Они подавали баночки с хлюп-газировкой в жадные, загребущие лапы гулей. А среди рабов был он. Изможденный, какой-то… высохший, тонкий, блеклый. Совсем не такой ослепительный, каким его запомнила Мэй. Его спина горбилась, голова поникла. В движениях не было ни тени юного задора, а во всем теле — ни отблеска света.
Он погас. Но все же это был он. Люциус.
