— Вы меня помните?

— Боже, помню, — пролепетал он.

Как такое может не нравиться? Как ни мерзко он себя вел, но мне его поведение пришлось по нраву.

— Мы можем начать экскурсию? Как вы на это смотрите?

— Что за вопрос?! — Он почтительно последовал за мной к моему экскурсоводческому стенду, где я раздавала брошюры.

Музей имел три крыла, и моя подробная экскурсия проходила в двух из них. К моему облегчению, влюбленный учитель приятно и хорошо себя вел на протяжении всего показа.

Такого внимательного слушателя я в жизни не видела. Когда я указала на мою излюбленную картину Уотерхауса, он издал благоговейный вздох — я была тронута.

Думаю, что похотливые взгляды на мои “буфера”, я смогу ему простить. Мои груди выглядели несколько странно, даже для меня, а уж я-то их видела каждое утро. К концу экскурсии, меня смутило, что большая часть учеников разбрелась по музею, а возле меня образовалась группка преподавателей мужского пола и, — с тем же трепетом и обожанием, что и первый воздыхатель, — глазели на меня.

Это была какая-то шутка, о которой я не знала? Если так, то это было не смешно.

Моему боссу тоже было не до смеху. Джулианна испепелила меня взглядом издалека, я быстренько извинилась перед своей “группировкой” и поспешила к ней.

— Что происходит, Джекки? — Джулианна скрестила руки на груди и окинула меня взглядом с головы до пят.

— Я клянусь, что не знаю, миссис Кливер. — Я изо всех сил пыталась придать себе сокрушенный и виноватый вид, когда на самом деле моим единственным желанием было засунуть карандаш в ее крючковатый нос. — По-моему, надо мною кто-то подшутил. Вы посмотрите, как они себя ведут.

Джулианна фыркнула от отвращения и, задрав свой длинный нос, уставилась на меня.

— Они выглядят несколько… влюбленными. Ты права, это какая-то шутка. — Она бросила на меня резкий пронизывающий взгляд. — Уладь это.

Уладь это? И как, интересно, все уладить, когда за тобою повсюду следует толпа мужиков?

Я “уладила это”, затаившись в женском туалете в течение следующих двух часов. Называйте меня просто — Отважная.

До конца рабочего дня оставалось еще уйма времени. В общем, я решила уйти пораньше. На всякий случай, я улизнула через задний вход, хотя оттуда намного дольше топать до автобусной остановки.

Джулианна, должно быть, что-то унюхала своим “выдающимся” носом, потому что примчалась за мной на служебную парковку.

— И куда же ты направляешься, Джекки? — От ее гнусавого голоса меня передернуло. — До конца дня запланировано еще две экскурсии, а у нас и без того не хватает гидов.

— Я пришла рано утром, поэтому решила уйти пораньше… — начала было я, но осеклась. Я не обязана ничего объяснять Джулианне. — Мне жаль, но я не могу остаться.

Я повернулась к ней, придав себе самый бесстрастный вид, на который только была способна. Я не умею врать, но тяжелые времена требуют отчаянных мер. Эти мужички в музее лишили меня присутствия духа.

— У меня кое-что случилось. — “По-видимому, мне грозит нервный срыв и мне тоже нужно что-то с ним делать”.

Она уставилась на меня мрачным взглядом.

— Ты не можешь остаться до конца дня? Хотя бы на час? Ты нужна здесь, Джекки. Что мне делать без двух экскурсоводов?

Не думаю, что отпустить класс или два в “свободное плаванье” по музею было вопросом жизни или смерти, но само собой я этого не сказала. Открыв было рот, намереваясь возразить, я была внезапно прервана треском разрываемой ткани.

— Что это было? — спросила Джулианна.

— Я думаю, это был… мой бюстгальтер.

Я сразу же почувствовала как моя грудь, избавившись от “оков”, вырвалась на свободу. И действительно, застежка упала к моим ногам с таким истерзанным видом, будто побывала в зоне боевых сражений. Оцепенев от ужаса, я попыталась застегнуть жакет, который в данный момент не сходился на моей груди и смотрелся, если не сказать хуже, позорно.

— Теперь я точно не могу остаться, миссис Кливер.

Она фыркнула и отвела глаза.

— Да уж, вижу. В таком случае жду тебя завтра, без отговорок.

— Но…

— Джекки, ты выйдешь завтра на работу, если хочешь сохранить место за собой.

— Хорошо, — угрюмо ответила я, с тоской подумывая об имеющихся в моем запасе девяти днях больничного.

— И убедись, что на тебе одежда соответствующего размера. — С этими словами она развернулась на каблуках и гарцующей походкой направилась обратно в музей. — Для разнообразия. — Добавила она через плечо мерзким голоском.

Временами я ненавидела свою работу. Главным образом, из-за своей начальницы, благодаря которой и без того нудная работа превращалась в полное дерьмо.

Поездка домой на автобусе была одной из самых длинных в моей жизни. Я скрестила руки перед собой, поплотнее запахнув жилет и удерживая грудь от излишних колыханий, но на меня все равно нежно поглядывали со всех сторон. Я еще ни разу в жизни так не радовалась, выходя из автобуса. Чего не скажешь о мужике сидевшем рядом со мной. Мне показалось, что он последует за мной до самого дома. К моему облегчению, до этого никто не додумался.

Добравшись до дома, я прямиком ринулась в свою квартиру, не останавливаясь, чтобы проверить почту или поздороваться со швейцаром, как обычно поступала. Он проводил меня любопытным взглядом, когда я промчалась мимо него. Перескакивая через две ступеньки на лестнице, я добралась до квартиры и со стуком захлопнула за собой дверь. Недостаток сна превратил меня в параноика.

Мне нужна новая одежда, так как все старое на мне, в прямом смысле слова, трещит по швам. От таких раздумий я пришла в уныние и смирилась с мыслью питаться только салатом в течение следующих шести недель. Я выскользнула из рабочей одежды и подняла один из моих “забракованных” лифчиков. Несмотря на неуемную тягу моей груди к “свободе”, мне нужно было что-то одеть.

Я остолбенела от ужаса, когда сняла блузку и посмотрела на обнаженную грудь.

— Святое дерьмо, — выдохнула я, задаваясь вопросом, все ли в порядке с моими глазами. Я протерла очки и снова уставилась на грудь.

Они были огромными. Не меньше, чем у Памелы Андерсон, только стопроцентно настоящие. Переполошившись, я схватила их руками и стала ощупывать. Боли не было, так от чего же они так набухли? Пищевая аллергия? Я застегнула лифчик, морщась от болезненно впившихся в кожу резинок. Надо потерпеть несколько часов. Затем натянула толстовку и тренировочные штаны. К моему удивлению, треники оказались велики мне в талии. Пришлось держать их рукой, чтобы не дать им свалиться. Да что же это делается-то?

Зазвенел дверной звонок. Я прошла в прихожую и посмотрела в глазок. Это был швейцар, стоящий спиной к двери. Может, я что-то уронила, когда спешила домой? Я открыла дверь.

— Привет, Бобби. Что-то случилось?

Ко мне раньше никогда не заходил служебный персонал.

Швейцар повернулся, держа в руках огромный букет красных роз и застенчиво улыбаясь. Ему было не больше девятнадцати или двадцати лет, и он был ужасно тощим. Совсем не мой типаж.

— Здравствуйте, мисс Брайтон. Вы сегодня прекрасно выглядите. — Он протянул мне розы.

— Это мне? — Я зарделась от удовольствия и потянулась к букету. Чертовщина какая-то, а может у меня слабость к цветам?

— От кого они?