маскировка, которую только может найти девушка.
Реми подняла свою кофейную чашку.
— Выпьем же за это.
Я чокнулась с ней своей кружкой и улыбнулась.
— А ты чем собираешься заняться, когда я уйду?
Порочная улыбка заиграла на ее губах.
— Думаю, пойду посмотрю, не проснулся ли Стэн.
— У нас будет небольшой перерыв перед переходом к следующей части нашего тура — период Амарны и Эхнатон — король еретиков. — Голос гида был монотонным и навевал скуку.
Держа в руках путеводитель с загнутыми уголками страниц, я присела на ближайшую скамейку. Место рядом со мной оставалось свободным. Именно этого я и ожидала; музей был заполнен американскими и канадскими туристами, и все они обходили меня стороной при виде паранджи.
Было очень хорошо побыть незаметной, даже если всего на один день.
В то время как туристы слонялись вокруг меня, я полезла в сумку, вытащила недавно отпечатанные фотографии и стала их просматривать.
Изображения гробницы были высвечены из темноты вспышкой дешевого фотоаппарата. Я изучала изображения фигур на каждой фотографии, задаваясь вопросом, не упустила ли какую-нибудь подсказку. На нескольких картинах была изображена Нитокрис с поднятыми к небу руками. Ее лицо выглядело таким же, как и у любой другой египетской царицы, но сейчас я узнала черный плащ — стилизованное изображение крыльев. На следующей фотографии был крупный план королевского головного убора — двойная корона и урей на лбу. Ее тонкие губы были изогнуты в легкой улыбке, от которой у меня пробежал холодок по спине. На другом снимке она была неулыбчивой и мрачной. Прямые руки подняты к солнцу, а в центре светила был изображен бледный символ, который напомнил мне символ на запястье Ноа. Ангельский алфавит — весьма любопытно.
— Если все готовы, мы может перейти в следующий зал, — объявил гид.
Я засунула фотографию улыбающейся царицы в путеводитель, а все остальные снимки быстро запихнула в сумку, и поспешила к группе, едва не запутавшись в длинной парандже.
Гид откашлялся.
— Эхнатон был самым ненавистным фараоном во всем Египте. Он попытался осуществить религиозную реформу, заставив общество отказаться от политеистических культов, и утвердить единобожие — культ Атона, чьим олицетворением стал солнечный диск.
Гид начал долгий пространственный рассказ о правлении Эхнатона в Новом Царстве. Просто поразительно, как один человек мог превратить интереснейший предмет в совершенную скукотищу. Раздраженная и скучающая от его монотонного разглагольствования, я просматривала путеводитель в поиске объектов, представляющих интерес. Я хотела сбежать от экспонатов эпохи Нового Царства и направиться на второй этаж, где выставлялись экспонаты эпохи Древнего Царства.
Я обошла туристическую группу и двинулась в дальний конец зала, просматривая экспонаты. Солнце должно было скоро зайти, и мне очень хотелось вернуться в отель. От одной мысли о Зэйне, спящего в моей кровати, у меня перехватило дыхание и мне пришлось обмахиваться путеводителем. Лениво прохаживаясь по залу, я остановилась возле полуразрушенного бюста без головного убора и взглянула на описание. Нефертити. Я не была большой ее поклонницей; она выглядела холодной и высокомерной на всех скульптурах и картинах, которые я видела, и этот бюст тоже не являлся исключением. Красивые скульптурные губы были изогнуты по краям в тонкой, почти горькой улыбке.
Я замерла. Где-то я уже видела этот взгляд. Низко присев, я обогнула витрину и стала рассматривать бюст со всех сторон. Где же я видела этот “да-пошли-вы-все-к-черту” взгляд?
— …построил храм имени одного бога — Атона, — бубнил гид.
В моей голове что-то щелкнуло.
Я схватила фотографию, вложенную в путеводитель, и уставилась на изображение. Ноги сами повели меня к дальнему крылу выставки, я стала искать рисунки с гробниц периода Амарны. Как и следовало ожидать, искомое нашлось вдоль стены, и я подняла фотографию, сравнивая ее с изображением царицы Эхнатона.
Руки подняты к небесам, будто умоляя о чем-то, плотный черный плащ покрывал плечи ее последователей.
Крылья.
— Ну конечно, — пробормотала я себе под нос, пробиваясь к выходу из переполненного музея. — Первый храм был вовсе не храмом единого Бога, но Нитокрис оставила свой след в Египетской истории.
Последний кусочек в этой головоломке встал на свое место.
Я выскочила из здания и направилась к ближайшему такси, на ходу сбрасывая паранджу.
Мне нужно было поговорить с Зэйном.
— Это Амарна! — Я с торжествующей улыбкой вступила в свой номер, держа в руке стопку туристических брошюр и зажав подмышкой паранджу. — Я поняла.
Зэйн сел на кровати и потер лицо здоровой рукой, взъерошенные волосы упали ему на лоб. Его травмированная рука выглядела почти излеченной, кожа просто покраснела. Он осмотрел меня заспанным взглядом, из-под прикрытых век в черных глазах блеснули красные искорки.
— Добрый вечер, Джекки. Я смотрю, ты в хорошем настроении.
Его голос заставил меня войти в ступор. Мои мышцы словно заклинило при виде вампира, сексуально развалившегося в моей постели. У меня перехватило дыхание. Воздух вокруг стал тяжелым и словно осязаемым на ощупь, я двигалась, как в тумане.
— Зэйн, — выдохнула я. В голосе прозвучали обольстительные нотки, от чего его глаза зажглись ярко красным.
— “Зуд” сильно донимает тебя? — Он спросил это ровным голосом, но сверкающие красные глаза с головой выдавали его интерес. Я могла видеть проблеск клыков у него во рту.
— Вовсе нет, — соврала я, подкрадываясь к кровати и глядя на него сверху вниз. Кровь стучала в висках. — Я не буду спать с тобой.
У меня задрожали руки — реакция тела на его близость. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы просто оставаться в вертикальном положении.
Зэйн поднялся и подошел ко мне. Он вытащил брошюры из моей сжатой руки и вместе с паранджой бросил на соседний стул.
— Ты мучаешь себя по пустякам, Джекки. Разве ты не понимаешь?
Его рука легла на мои плечи и стала массировать напряженные мышцы в основании шеи.
От его прикосновения у меня подогнулись коленки, и я присела на кровать, опустив голову вперед, открывая ему шею.
— Секс не “пустяк” для меня. И я не люблю, когда меня вынуждают что-то делать.
— А ты не делай этого, потому что нужно. Сделай, потому что хочется. — Его пальцы массировали чувствительную кожу шеи, я почти потеряла голову от этих нежных прикосновений. — Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе. Что плохого в нашем взаимном влечении?
— Все. Все смешалось.
Он убрал руку с моей шеи.
— Ты хочешь, чтобы я нашел кого-нибудь для удовлетворения твоих потребностей? Я гарантирую, любой здравомыслящий мужчина не будет против. — Его голос был заботливым, нейтральным.
Я подтянула колени к груди и обняла их, чувствуя себя несчастной от похоти, бушевавшей в моем теле.
— Я не хочу незнакомца.
— Значит, Ноа? — Теперь в голосе был сплошной холод.
Я с удивлением взглянула на Зэйна и увидела гнев в его глазах. Он ревновал к Ноа? Думать было тяжело.
Зэйн резко повернулся. Я наблюдала за его крыльями, когда он пошел прочь, — изящные и красивые,
