— Я без доклада, — сказал король стражнику и без церемоний открыл дверь.

Леди Маргарита сидела у окна за столом, по которому были разложены счета, проверяла, во что обходится содержание королевского двора. Она была хорошая хозяйка: впустую тратилось очень мало, излишеств не дозволялось, и тех слуг, которые полагали, что при королевском дворе можно поживиться, ожидало разочарование.

Генрих одобрительно кивнул, всецело одобряя рачительность матушки. Он так и не смог избавиться от чувства, что за внешней пышностью английского двора скрывается пустота и что поддерживать эту видимость в какой-то момент окажется не на что. Когда-то Генрих, чтобы пробиться к трону, одалживался где только мог и с тех пор более всего боялся оказаться без денег.

Леди Маргарита подняла глаза:

— Сын мой!

Он преклонил колено, чтобы она благословила его, как делал всегда, когда они встречались впервые на дню, и почувствовал, как ее пальцы легонько коснулись его макушки.

— Ты чем-то обеспокоен?

— Да, матушка. Я ездил к вдовствующей принцессе.

— В самом деле? — переспросила она с легким неудовольствием. — Что ей еще нужно?

— Это нам… — начал он, помолчал и продолжил: — Это нам нужно решить, что с ней делать. Она поговаривает об отъезде домой.

— Пусть они сначала заплатят, что нам должны! — тут же отозвалась мать. — Они же знают, что за ними еще половина ее приданого!

— Да, знают.

Они помолчали.

— Она заговорила о том, нет ли способа договориться как-то иначе.

— Да? Ну, я этого ждала. Странно только, что они тянули так долго. Полагаю, ждали, когда кончится траур.

— Чего именно вы ждали, матушка?

— Что они попросят ее оставить.

У него невольно поползли губы в улыбке, так что пришлось сделать усилие, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

— В самом деле?

— Ну да, сын мой. Я ждала, когда они выложат карты на стол. Конечно, они хотели, чтобы мы сделали первый ход, но, значит, не выдержали!

Он вскинул брови, ожидая, что она сама выскажет то, чего ему так страстно желалось.

— И чего же они ждали?

— Нашего предложения, конечно! Я все обдумала, и они тоже не могут не понимать, что мы не упустим такого шанса. Она и тогда, в первый раз, была верным выбором, и сейчас также. Мы выторговали прекрасное приданое, что также не потеряло значения. Особенно если они целиком его выплатят. А сейчас Каталина для нас представляет даже большую ценность, чем прежде.

Королю стало жарко.

— Вы думаете?

— Ну, разумеется. Она здесь, половина ее приданого уже выплачена, нужно лишь дополучить остальное, мы уже избавились от ее эскорта, политический союз работает в нашу пользу, Франция никогда б с нами так не считалась, как сейчас, если б не испанские короли, да и шотландцы поглядывают с опаской… Что ж тебе еще?! В целом лучше ее нам во всей Европе не найти…

Он перевел дух. Если уж матушка не против его затеи, то можно смело идти вперед. Лучше ее у него советника нет и не было.

— А как же разница в возрасте?

— А что там? Шесть, почти семь лет? — Она пожала плечами. — Это пустяк, когда речь идет о принцах.

Он отшатнулся, словно она ударила его по лицу.

— Семь лет? — глухо повторил он.

— И Гарри высок для своих лет и очень силен. Они не будут выглядеть несуразно.

— Нет, — не сдерживаясь более, выдохнул в гневе Генрих. — Нет. Я имел в виду не Гарри.

— Что? А кого же?

— Разве не ясно? Разве не очевидно?

— Не Гарри?

— Себя, себя я имел в виду!

— Ты… — Леди Маргарита быстро проиграла в уме весь разговор. — Ты и инфанта?

Лицо его налилось кровью.

— Да.

— Вдова Артура? Твоя невестка?

— Да. Отчего нет? — Она смотрела на него с тревогой. Даже возражать не хотелось. — Он был слишком молод. Брак не был консумирован. — Леди Маргарет скептически вскинула бровь. — Она сама так сказала. Это подтвердила ее дуэнья и все испанцы.

— И ты им веришь? — холодно осведомилась мать.

— Он был бессилен.

— Что ж… — Это было типично для нее, помолчать, подумать. Она думала и смотрела на красное, измученное лицо сына. — Скорее всего, они лгут. Мы сами уложили их в постель, и после никто словом не обмолвился, что не все ладно.

— Ну, это их дело. Если все будут повторять одну ложь и стоять на этом, то тогда это все равно, что правда.

— Только если мы с ней согласимся.

— Мы согласимся, — отрезал король.

— Ты этого хочешь? — вскинула она бровь.

— Это не вопрос «хочешь не хочешь». Мне нужна жена, — произнес он так, словно женой мог быть кто угодно. — А она уже здесь, и это удобно. Вы, матушка, сами так сказали.

— По рождению-то она подходит, спору нет. Но вы в свойстве! Она тебе невестка, даже если брак по сути не состоялся. А потом, она так молода!

— Семнадцать лет — отличный возраст для женщины. Она созрела для брака.

— Давай уж договоримся: она либо девственница, либо нет, — ядовито заметила мать.

— Семнадцать лет, — поправился он, — отличный возраст для брака.

— Люди этого не одобрят, — покачала она головой. — Они еще помнят ее свадьбу с Артуром, мы тогда устроили такой шум! Она им понравилась. Они оба им нравились. Гранат и роза. И эта ее мантилья!

— Что поделаешь, Артур мертв, — жестко сказал он. — А ей надо идти замуж снова.

— Люди не поймут, — повторила она.

— Они будут рады, если она родит мне сына.

— Да, если сможет. С Артуром-то не смогла.

— Мы же договорились! Артур с делом не справился.

Поджав губы, она промолчала.

— И это дает нам приданое и освобождает от выплаты вдовьей доли, — напомнил он.

Мать кивнула. Мысль о деньгах всегда как-то примиряла.

— И она уже здесь.

— В постоянном присутствии, — съязвила она.

— Постоянная принцесса.

— Ты, в самом деле, думаешь, испанцы согласятся?

— Такое решение всем на благо, не только нам. И альянс цел и процветает. — Он обнаружил, что улыбается, и побыстрей вернул на место свою обычную суровую маску. — А она сама подумает, что это ее судьба. Она верит, что рождена, чтобы стать королевой Англии.