листок бумаги к двери. Что вы на это скажете?
Она была слишком мала, чтобы понять, что они идут на верную смерть. Откуда ей знать, что стража стоит начеку у каждого хода, что ярость мусульман безгранична. Синие глаза заискрились восторгом.
— А когда вы пойдете туда?
— Сегодня! Этим же вечером!
— Я не засну, пока вы не вернетесь!
— Нет, лучше помолитесь за меня и усните, а утром я сам приду, чтобы рассказать, как все было, вам и вашей матушке-королеве.
Она все-таки решила, что не уснет, и долго лежала, стараясь не спать, в своей кроватке, тогда как нянька металась и ворочалась на ковре у двери. Наконец веки сомкнулись, пухлые ручки разжались, и Каталину сморил сон.
Однако утром Эрнандо не пришел, его коня в конюшне не оказалось, друзей его тоже отыскать не смогли. Понемногу на девочку снизошло осознание того, какой опасности он себя подверг, смертельной опасности, — и все ради славы, ради того, чтобы упомянули его в какой-нибудь из баллад.
— Где же он? — беспокоилась она. — Где Эрнандо?
Нянька Мадилла упорно молчала, и девочка насторожилась.
— Он ведь вернется? — спросила она с внезапно вспыхнувшим сомнением. — Вернется?
Ужасная мысль посещает меня: наверно, больше я его не увижу, в жизни все не так, как в балладах, где надежды всегда оправданны, а юные красавцы неподвластны смерти. Но если он, Эрнандо, мог потерпеть поражение и умереть, значит, и мой отец тоже может? Я глубоко озадачена этим открытием. Если мы правы в своих стремлениях — а я уверена, что мы правы! — если правы эти бравые молодые воины — в это я тоже верю! — если Господь за нас и мы с нашим правым делом под защитой Божьей, то как можно нас победить?
Но вдруг я что-то не понимаю, вдруг что-то не так, и все мы на деле смертны, тогда, пожалуй, нас могут и победить… Даже красавца Эрнандо с его веселыми друзьями, даже моих мать и отца… Если Эрнандо смертен, то смертны и мать с отцом. Если матушка может умереть, словно простой солдат, словно мул, который тянет тележку с припасами, — а я видела, как умирают мулы, — как же этот мир существует? Как может существовать Бог?
А потом пришла пора ее матери принимать просителей и друзей, и вдруг как по волшебству он объявился в толпе придворных — нарядный костюм, бородка аккуратно причесана, глазами играет — и рассказал всю историю: как они обрядились в арабское платье, чтобы в темноте сойти за горожан, как, подкупив продажного горожанина и воспользовавшись тайной калиткой в стене, проникли в город, как прокрались к мечети, где, преклонив колени, вознесли молитву Пресвятой Деве и рукояткой кинжала прибили к воротам дощечку с надписью «
Это была отличная шутка, смешней не придумаешь, — оставить христианскую молитву в святая святых арабов! Отличный способ унизить мусульман! Королева была в восторге, и король тоже, а принцессы во все глаза смотрели на дона Эрнандо, словно он — оживший герой старых романсеро. Каталина хлопала в ладоши и требовала, чтобы он пересказывал эту историю снова и снова. Однако же в глубине души никак не таял холодок, охвативший ее, когда она представила, что он не вернется.
Что ж, оставалось ждать, как ответят на этот демарш мавры. В том, что ответят, сомневаться не приходилось. Выходка дона Эрнандо и его друзей не могла не быть воспринята как вызов, и ответ не заставил себя ждать.
Королева с детьми поехала в Субию, деревушку недалеко от Гранады, чтобы самой посмотреть вблизи на неприступные стены Альгамбры. Они отправились в путь под охраной армии гвардейцев. Испанцы уже находились на деревенской площади, когда прискакал командир и закричал, что из ворот Красной крепости выступают конные мавры — их целое войско, и они готовы к атаке. О том, чтобы вернуться в лагерь, не могло быть и речи — в любом случае мавры на их быстрых арабских скакунах догонят королеву с четырьмя принцессами, а спрятаться было решительно негде.
Королева огляделась и, таща за руку маленькую Каталину, по ненадежной, осыпающейся лестнице спешно взобралась на плоскую кровлю ближнего дома. Старшие принцессы бегом поднялись сами.
— Мадре, ты делаешь мне больно!
— Тихо, дитя. Нужно посмотреть, что они намерены делать.
— Это они за нами? — проскулила девочка сквозь ладошку, которой зажимала себе рот.
— Может быть. Сейчас увидим.
Нет, то была не вся армия, а только отряд мусульманской конницы. Прекрасно вооружены, одеты в блестящие одежды, попоны коней украшены золотом и вышивкой. Во главе отряда скакал некто огромный, темнокожий, и был он как ночь на своем черном коне-великане, и конь этот страшно скалил большущие зубы, словно злой сторожевой пес.
— Мадре, кто этот человек? — прошептала принцесса, не сводя с всадника глаз.
— Это мавр по имени Тарфе, дочка, и боюсь, явился он по душу твоего друга Эрнандо.
— Какой страшный у него конь! Вот-вот укусит!
— Ему отрезали губы, этому коню, чтобы на него страшно было смотреть. Но нас так легко не испугаешь, нет. Мы не пугливые дети!
— А может, лучше нам убежать? — пробормотало очень даже испуганное дитя. Однако мать, занятая парадом мавров, не расслышала этих слов. — Ты ведь не позволишь ему навредить Эрнандо, да, мадре?
— Эрнандо сам бросил ему вызов. А Тарфе — человек чести, и он на этот вызов ответил. Придется принять бой! — ровным голосом сказала мать.
— Какой же Тарфе человек чести, если он еретик? Мавр!
— Среди них встречаются весьма достойные люди, Каталина, хоть они и не нашей веры. А этот Тарфе, он у них самый сильный. Настоящий герой.
— И как же нам поступить? Как спастись? Ведь он великан!
— Я помолюсь, — сказала Изабелла, — а наш лучший рыцарь Гарсиласо де ла Вега примет вызов Тарфе.
И так же спокойно, как сделала бы это в своей часовне в Кордове, Изабелла преклонила колени на крыше крестьянского дома, жестом приказав дочерям поступить так же. Хуана, хоть и неохотно, подчинилась первой, за ней последовали Исабель и Мария. Каталина, подглядывая сквозь сомкнутые ресницы, видела, что Мария дрожит от страха, а Исабель в своем черном вдовьем наряде (муж ее, португальский принц, недавно умер) бледна как смерть.
— Отец Небесный, мы молимся за наше спасение, за наше дело, за нашу армию. — Королева Изабелла подняла взор к ярко-синему январскому небу. — В этот час испытаний мы молимся за победу нашего рыцаря Гарсиласо де ла Веги…
— Аминь, — выдохнули принцессы и вослед матери посмотрели на ряды застывших в напряженном ожидании испанских гвардейцев.
— Но если Господь за нас… — начала было Каталина.
— Тихо, — остановила ее мать. — Пусть рыцарь делает свое дело, Господь — свое, я — свое… — И закрыла глаза в молитве.
Тогда Каталина потянула за рукав Исабель:
— Послушай, ежели он под защитой Господа, то как же он может быть в опасности?
— Господь посылает испытания, чтобы испытать нас. Те, кого Господь любит больше всех, больше всех и страдают. Мне ль этого не знать. Мне, потерявшей единственную любовь в своей жизни! Да и ты это знаешь. Вспомни Иова, Каталина.
— Тогда как же мы победим? — удивилась девочка. — Если это так, то раз Господь любит мадре,
