Маяковский имеет в виду статью Н. Чужака «Добрые заметки», где есть следующее замечание: «…не лучше ли было бы, действительно, если бы на одного редактора у нас приходилось бы только по одному журналу?» («Новый Леф», М. 1927, № 3, март, стр. 36).
Стр. 345.
«Есть два пути сейчас. Уйти, окопаться, зарабатывать деньги не литературой и дома писать для себя.
Есть путь — пойти описывать жизнь и добросовестно искать нового быта и правильного мировоззрения.
Третьего пути нет. Вот по нему и надо идти. Художник не должен идти по трамвайным линиям». (В. Шкловский, «Третья фабрика» изд. «Круг», М. 1926, стр. 84.)
Стр. 346.
Стр. 348.
…«
Стр. 349.
…«
«С некоторого времени мои частные письма к литераторам публикуются в газетах.
Мне помнится, что в прежнее время литераторы более или менее терпеливо ждали, когда корреспондент умрет и уже после похорон печатали письма его.
Я просил бы собратьев по перу тоже подождать немножко и не ставить меня при жизни в смешную и неудобную позу человека, как бы раздающего «патенты», «удостоверения» и т. д.
Я думаю, что и для товарищей по перу торопливость, с которой они публикуют мои письма, тоже, пожалуй, не очень удобна». (Опубликовано в газете «Известия ЦИК», М. 1927, № 15, 19 января.)
Поводом для этого письма послужила статья М. Ольшевца «Писатель в одиночестве. Почему?» («Известия ЦИК», 1927, № 1, 1 января), где было опубликовано письмо Горького к Вс. Иванову, содержавшее высокую оценку его творчества последнего времени.
Полонский. <…> И если я оценил в два рубля строка, потому что я предлагал за ваши стихи по два рубля строка.
Маяковский. А почему полтора платили?
Полонский. Я боюсь здесь быть нескромным. Маяковский был неосторожен. Несмотря на то, что он большой поэт, он простодушный человек. Он меня увлекает на такие улики, когда я смогу рассказать кое-что о нашей редакционной работе, и это может, пожалуй, сконфузить Маяковского.
Маяковский. Нет!!! (Смех, шум и аплодисменты.)
Полонский. <…> Я не плачу́ просто потому, что Маяковский уже месяца три перестал у меня работать.
· · ·
Полонский. <…> Если бы я захотел, я завтра же был бы в любой литературной организации.
Маяковский. Кроме Лефа.
Полонский. Да, потому что я в Леф не пойду.
Маяковский. И не в ВАПП.
Полонский. <…> Я сейчас в ВАПП не пошел бы. Я глубоко убежден, что в тот момент, когда у меня не было бы принципиальных разногласий даже с Лефом… вы скажете, что не приняли бы?
Маяковский. Приняли бы на испытание.
· · ·
Бескин. <…> «Третья фабрика» т. Шкловского только что вышла.
Шкловский. Год тому назад.
Бескин. <…> Я не знаю, когда вы ее писали, но вы дали ее издавать под маркой 1926 года.
Маяковский. И под маркой Воронского.
· · ·
Нусинов. <…> Пушкин не печатал в своем журнале прозы, но он написал «Капитанскую дочку». Где «Капитанская дочка» Лефа? Где такая проза Лефа?
Маяковский. У нас «Капитанский сын» — Родченко.
· · ·
Нусинов. <…> Марксизм не прибор, а миросозерцание, и к нему ни Шкловский, ни лефы не придут.
Маяковский. А чего вы радуетесь?
· · ·
Полонский <второе выступление>. <…> Разумеется, у нас много лиц, по которым можно бить. Сегодня я ударил по Лефу, завтра я ударю в другое место.
Маяковский. Размахался парень!
В начале января 1927 года, в связи с приближающимся десятилетием Октябрьской революции, дирекция ленинградских государственных академических театров создала специальную «Комиссию по организации празднеств десятилетия Пролетарской Революции». Комиссия разработала обширный план и, не полагаясь на результаты открытого конкурса, дала «скорейший заказ литературной обработки темы
