Эй, кто ты? Явление шестнадцатое Самый обыкновенный человек входит на замершую палубу.
Кто я? Я — дровосек дремучего леса мыслей, извитых лианами книжников, душ человечьих искусный слесарь, каменотес сердец булыжников. Я в воде не тону, не горю в огне — бунта вечного дух непреклонный. В ваши мускулы я себя одеть пришел. Готовьте тела́-колонны. Сгрудьте верстаки, станки и горны. Взлезу на станки и на горны я. Сбивают груду.
Эта ставка последняя у мира в игорне. Слушайте! Новая проповедь нагорная* Еще грома́ себя не изгрохали, горы бурь еще не отухали. О, горе тем, кто вцепились — рохли! — земным ковчегам в плывущую рухлядь! Араратов ждете? Араратов нету. Никаких. Приснились во сне. А если гора не идет к Магомету*, то и черт с ней! Не о рае Христовом ору я вам. где постнички лижут чаи без сахару. Я о настоящих земных небесах ору. Судите сами: Христово небо ль, евангелистов голодное небо ли? В раю моем залы ломит мебель, услуг электрических покой фешенебелен. Там сладкий труд не мозолит руки, работа розой цветет по ладони. Там солнце такие строит трюки, что каждый шаг в цветомории тонет. Здесь век корпит огородника опыт — стеклянный настил, навозная насыпь, а у меня на корнях укропа шесть раз в году росли ананасы б. Все
(хором)
Мы все пойдем! Чего нам терять! Но пустят ли нашу грешную рать? Человек
Мой рай для всех, кроме нищих духом, от постов великих вспухших с луну. Легче верблюду пролезть сквозь иголье ухо, чем ко мне такому слону. Ко мне — кто всадил спокойно нож и пошел от вражьего тела с песнею! Иди, непростивший! Ты первый вхож в царствие мое небесное. Иди, любовьями всевозможными разметавшийся прелюбодей, у которого по жилам бунта бес снует, — тебе, неустанный в твоей люботе царствие мое небесное. Идите все, кто не вьючный мул. Всякий, кому нестерпимо и тесно, знай: ему — царствие мое небесное. Хором
