Три слова тебе я скажу, и тогда,
Коль, дерзнешь, в дворянство меня возведёшь!»
Король послушно сошел с коня
И сел, опершись спиной.
«Держись! — молвил Томас. — Теперь у тебя
Я вырву сердце из клетки грудной!»
Томас рукой по струнам провел
Ветровой арфы своей колдовской;
От первого слова у Короля
Хлынули жгучие слезы рекой:
«Я вижу утраченную любовь,
Касаюсь незримой надежды моей,
Срамные дела, что я тайно творил,
Шипят вкруг меня, как скопище змей.
Охвачен я страхом смертной судьбы,
Нет солнца в полдень, настала ночь.
Спрячь меня, Томас, укрой плащом,
Бог знает, — мне дольше терпеть невмочь!»
Вверху синева, и внизу откос,
Бегущий поток и открытый луг.
В зарослях вереска, в мокром рву
Солнце пригрело племя гадюк.
Томас молвил: «Приляг, приляг!
То, что минуло, рассудит Бог,
Получше слово тебе возглашу,
Тучу сгоню, что прежде навлек».
Честный Томас по струнам провел рукой,
И арфа грянула сгоряча,
При слове втором схватился Король
За повод, за рукоять меча:
«Я слышу ратников тяжкий шаг,
Блестит на солнце копий стена
Из чащи так низко летит стрела
Так звучно поет в полете она!
Пусть на этой войне мои стяги шумят.
Пусть рыцари скачут мои напролом,
Пускай стервятник за битвой следит, —
Жесточе у нас не случалось в былом!»
Вверху синева, и внизу откос.
Гнется трава и пуст небосклон.
Там, сумасбродным ветром звеня,
Сокол летит за сорокой в угон.
Честный Томас над арфой вздохнул
И тронул средние струны у ней;
И последнее слово Король услыхал
О невозвратности юных дней:
«Я снова Принц и без страха люблю
Подружку мою, не в пример Королю,
С друзьями подлинной дружбой дружу.
На добром коне оленя травлю.
Псы мои насмерть загонят дичь,
Могучий рогач залег у ручья;
Ждет у окна, чтоб мне руки умыть.
Возлюбленная подружка моя.
Я истинно жив, ибо снова правдив,
Всмотревшись в любимый, искренний взгляд.
Чтоб в Эдеме вместе с Адамом стоять
И скакать на коне через Райский Сад».
Ветер безумствует, гнется трава,
Плещет поток, и пуст небосвод,
Где, обернувшись, могучий олень
Лань свою ждет, ей прийти не дает.
Честный Томас арфу свою отложил.
Склонился низко, молчанье храня.
Он стремя поправил и повод взял,
И Короля усадил на коня.
Он молвил: «Ты бодрствуешь или спишь,
Сидя застыло, молча? Ну что ж!
Мыслю — ты будешь песню мою
Помнить, пока навек не уснешь!
Я Песней Тень от солнца призвал,
Чтоб вопила она, восстав пред тобой,
Под стопами твоими прах раскалил,
Затмил над тобой небосвод голубой.
Тебя к Престолу Господню вознес,
Низверг тебя в Пекло, в Адский предел,
Я натрое душу твою разрезал,
А — ты — меня — рыцарем — сделать — хотел!»
пер Аркадий. Штейнберг
