пор сохранились солнечные часы саксонских времен. Надпись на них гласит, что церковь была перестроена в эпоху Эдуарда Исповедника!
В этой части мира живут прелестные девушки с румяными лицами и льняными волосами. Проезжая по дороге, вы видите, как они стоят по колено в траве и собирают в передники желтые лютики. По полю медленно движутся плуги, оставляя за собой ровную коричневую борозду. Следом за ними лениво летят вороны, оглашая окрестности хриплым карканьем. Дойдя до края пашни, смирные рабочие лошади останавливаются на несколько минут, чтобы ухватить молодые побеги боярышника, а затем разворачиваются по широкой дуге и тянут новую борозду. Леса и кустарник оглашаются несмолкаемым птичьим пением. По канавам щедро рассыпаны желтые головки первоцвета. По обочинам бродят флегматичные овцы, рядом с ними пасутся короткохвостые ягнята. Эти создания набрались уже достаточно опыта, чтобы не бросаться в испуге от каждого прохожего и не жаться к своим матерям, подобно застенчивым детям.
Я заехал в городок Хелмсли и на главной рыночной площади увидел глашатая с колокольчиком. И хотя его никто не слышал, кроме статуи лорда Февершема, глашатай продолжал кричать о том, что сегодня после обеда на лугу состоится матч по крикету! Я словно заглянул в Англию столетней давности. Маленькие домики из серого камня выглядели исключительно достойно. Весь городок раскинулся так привольно, будто пространство как таковое абсолютно не важно. И жизнь он воспринимает с таким спокойствием, словно время для него тоже ничего не значит. За околицей протекает шумный ручеек. Иногда на берегу появляются женщины с ведрами, а порой в ручей заходят коровы — они тоже очень умные с виду и, судя по всему, приходят сюда не воды напиться, а поразмыслить над вечными проблемами.
Узкий переулок выводит вас за пределы Хелмсли в направлении Риво. Добравшись до вершины холма, я отыскал домик, стоявший в самом центре березовой рощи. Я позвонил у ворот, уплатил положенный шиллинг и в результате был допущен к величайшему зрелищу во всей Англии. Передо мной простиралась аккуратно подстриженная лужайка — от обилия маргариток она казалась молочно-белой, — а на дальнем конце ее громоздились развалины аббатства Риво.
Это происходило в 1758 году, когда английские джентльмены не только развлекались псовой охотой, но и почитывали на досуге Вергилия, а на заседаниях парламента, свободно цитировали Феокрита. К этой славной плеяде относился и сэр Томас Данком, богатый помещик из Северного Йоркшира. Пока его супруга на манер пасторальной пастушки томно почивала в тенистой беседке, сэр Томас загорелся мечтой возвести на своих землях небольшой греческий храм. В качестве места для строительства он избрал один из холмов по соседству с аббатством Риво. И поныне можно лицезреть классические колонны этого храма, которые горделиво высятся на заросшем маргаритками холме.
Ах, что это было за время! Его по праву можно назвать счастливой эпохой для нашей мелкопоместной аристократии. Никогда еще — ни до того, ни после — английские сельские джентльмены не жили столь полной жизнью. По окончании строительства сэр Томас пригласил итальянского живописца по имени Берничи, дабы тот расписал потолок готового павильона. От него требовалось создать фрески в духе «Авроры» Гвидо — известного произведения, украшавшего палаццо Роспильози в Риме. Работа эта снискала итальянцу вековую славу, и до сих пор имя Берничи поминают во всех сельских трактирах до самого Йорка! Рассказывают, будто он три года (а кое-кто утверждает, что и все семь!) пролежал на спине, малюя пышнотелых богинь. Непонятно, правда, с чем связана такая медлительность: то ли сэр Томас слишком хорошо оплачивал услуги приглашенного мастера, то ли Берничи оказался не слишком трудолюбивым живописцем и до последнего момента откладывал исполнение заказа.
В любом случае храм был выстроен и расписан. И ныне он возвышается над болотистыми пустошами Северного Йоркшира памятником великолепному восемнадцатому столетию. Прямо от его ступеней начинается насыпная дорога, достаточно широкая, чтобы по ней могли проехать четыре повозки в ряд. Эта зеленая полоса, засеянная гладким, ухоженным дерном тянется почти на милю, извиваясь по гребню холма.
Внизу же, в чашеобразной долине, лежат серебристо-серые развалины Риво. Вокруг бывшего аббатства громоздятся йоркширские холмы, испещренные узкими белыми тропинками. В небе проплывают облака, и тени их неслышно скользят по долине. Над руинами гуляют ветры, приносящие с собой запах далеких полей и чего-то свежего, соленого, намекающего на близость моря.
Местные жители ухаживают за долиной. Они так же коротко подстригают траву, как делал это старый сэр Томас, которому пришла в голову фантазия воссоздать идиллический пейзаж с маленьким греческим храмом в центре.
Трудно подобрать слова, чтобы описать аббатство Риво. Я бы сказал, что оно не уступает по красоте Фаунтинс и одновременно лишено меланхоличности, присущей Жерво. Густой ковер из маргариток устилает пол в нефе, с успехом заменяя утраченное мозаичное покрытие; на разрушенных хорах воркуют дикие голуби, справляя свою вечернюю службу; длинные тени протянулись через все трансепты. Чудесная картина! Волшебная мечта…
Если среди моих соотечественников и есть люди, недовольные министерством общественных работ Его Bеличества, то им было бы весьма полезно побывать в Риво. Несколько лет назад руины аббатства перешли на попечение этой организации, и ныне Риво наслаждается такой заботой, какой не знал со времен печально знаменитого разрушения монастырей.
Сегодня аббатство является объектом научного изучения. Раскопки ведут квалифицированные археологи, и каждый камень, каждый извлеченный из-под земли осколок находят свое место в специально организованном музее.
Полагаю, в нашей стране немало исторических памятников, которые терпеливо ждут и мечтают о таких же умелых и заботливых руках.
Глава шестая
Уитби и местный гагат
Трое мужчин сидели на краю отвесного обрыва неподалеку от Фламборо-Хед. Они дружно тянули веревку, которой, казалось, не было конца! Внизу под утесом плескались морские волны, и меня чрезвычайно заинтересовало, что же эти люди пытаются вытащить из глубин Северного моря.
Погода стояла пасмурная и ветреная, и море было серо-стального цвета. Лишь у самого берега, у подножия меловых утесов оно пенилось белыми барашками. Оно шипело и ярилось, неистово завихряясь вокруг высоких, острых скал, и постепенно — прилив за приливом — протачивало себе дорогу в глубь суши. Не удивлюсь, если в конце концов море отгрызет этот кусок земли и превратит его в остров. Это настоящий Корнуолл, только перенесенный на север Англии…
Мужчины по-прежнему фут за футом тащили свою веревку, и было ясно, что ноша их — чем бы она ни оказалась — очень тяжела.
Когда они уже вытянули не менее трех сотен футов веревки, над краем утеса появилось некое привидение, которое довольно резво, цепляясь за зеленую траву, вскарабкалось на землю. Сначала я увидел металлическую каску военного образца. За ней показалось кирпично-красное лицо с голубыми глазами, а затем и коренастое тело, облаченное в голубой комбинезон и крест-накрест перепоясанное кожаными ремнями. Последними появились ноги в грубых башмаках и странное приспособление, с виду напоминавшее плетеную люльку. Как выяснилось, это фантастическое сооружение крепилось к поясу скалолаза, и к нему же при помощи стального карабина присоединялся конец веревки. Через плечо у мужчины были перекинуты две просторные полотняные сумки, и выглядел он как странная помесь грабителя и морского пехотинца в полном походном облачении.
Тяжело ступая, мужчина направился к стоявшей поодаль большой корзине. Здесь он начал
