Человек посмотрел на бога тоскливыми и угрюмыми глазами и ответил:
— Мало, добавь, пожалуйста, еще немного.
Бог удивился и сказал человеку:
— Ладно, постой там, в углу, и подожди.
Вслед за человеком зашел к богу ишак. Бог обратился, к нему со словами:
— Тридцать лет тебе жизни даю, ишак. Тридцать лет на своем горбу будешь возить груз, тридцать лет на тебе будут ездить, будут бить тебя по голове. Согласен ли ты на этот срок жизни?
Ишак зарыдал и в слезах стал умолять бога:
— Боже мой, тридцать лет такой жизни ― много, дай мне половину этого срока.
Человек, стоявший в углу комнаты, закричал:
— Дай мне, дай мне оставшиеся пятнадцать лет!
Бог согласился на это и сказал человеку:
— Бери себе пятнадцать лет жизни ишака и прибавь их к своей жизни.
Зашла к богу собака. И ей тоже бог определил тридцать лет жизни. Бог велел собаке тридцать лет лаять и сторожить скот и хозяйство. Тридцать лет преданно служить человеку. Собака залаяла и стала просить уменьшить срок наполовину. Ведь тридцать лет служить хозяину и столько же лет лаять на прохожих, день и ночь в горах сторожить отары овец и гурты скота ― дело нелегкое. Человек, стоявший в углу комнаты и слушавший этот разговор, опять обратился к богу:
— Дай мне, дай мне оставшиеся пятнадцать лет!
Бог и эти пятнадцать лет отнял у собаки и отдал человеку Человек все еще был недоволен. Вошла в комнату обезьяна. Бог ей тоже определил тридцать лет жизни и напомнил, что у нее не будет особых забот и труда, лишь внешность ее будет непривлекательной. Обезьяна не согласилась на такой срок и попросила всего пятнадцать лет. Человек опять обратился к богу с просьбой пятнадцать лет жизни обезьяны прибавить к его шестидесяти годам. Бог не возражал, он так и поступил.
Сегодня ночью мне приснилось, что я попал в глубокое ущелье. Огляделся я по сторонам и увидел пещеру. Вошел в пещеру, а там темным-темно. Повернул я обратно, чтобы выйти, но скалы сомкнулись передо мной. Я испугался, решил, что теперь никогда не увижу белого света, и в отчаянии стал метаться в темноте из стороны в сторону. Но всюду натыкался на стены. И вдруг, когда я в очередной раз пытался найти выход, я попал в какое-то отверстие и вошел туда. Долго я шагал в темноте и вскоре понял, что иду по узкому проходу, потому что все время натыкался на стены. И опять мне стало страшно, я подумал, что не видать мне больше белого света. Шел я, шел, и вдруг очутился в большом помещении, освещенном множеством светильников. Там сидел старец в белой одежде с посохом в руках. Он встал передо мной. Я поздоровался с ним:
— Салам-алейкум, отец!
— Алейкум-салам! ― ответил он.
— Отец, ради бога, скажи мне, куда это я попал?
— Сынок, а ты сам не догадываешься, куда попал?
— Нет, дорогой, я не знаю.
— Сынок, видишь, сколько здесь светильников? Один потухли, другие горят. Хозяева погасших светильников уже умерли, а хозяева горящих здравствуют.
Я спросил его:
— Отец, можно мне задать еще вопрос?
— Какой вопрос, сын мой?
— Почему в одних светильниках огонь горит ярко, в других ― еле теплится, а из третьих молнии вылетают?
— Мне нельзя говорить об этом, но, да простит меня бог, тебе я скажу. Ярко горят светильника, хозяева которых будут жить долго. Светильники со слабым огнем предупреждают, что их хозяевам осталось жить недолго. А хозяева светильников, из которых молнии вылетают, ― люди больные, хотя возраст их различен: они могут быть и молодыми и старыми. Когда их светильники погаснут, они умрут.
— Отец, прошу тебя, покажи мне мой светильник, так хочется посмотреть, какая у меня жизнь ― длинная или короткая?
— Я не имею права, сынок, показывать его тебе. Но раз уж ты так просишь, я покажу.
Он пошел впереди, я за ним. Вскоре я увидел четырехугольный камень высотой в метр, на нем большую книгу. Старец обратился ко мне:
— Как тебя зовут?
Я назвал свое имя.
— Имя твоего отца?
Я назвал.
— Имя твоей матери?
Имя матери я тоже назвал.
Перелистал он страницы той книги, положил руку на одну из них и сказал:
— Пойдем, я покажу тебе твой светильник.
