его окрестностям в то время, когда ее муж умирает, приводили в ярость Кристину. Не в силах более терпеть присутствие мачехи, она покинула квартиру Онассиса и поселилась в отеле «Плаза Атень».

В те редкие моменты, когда Онассис приходил в себя, он говорил с дочерью о своим бизнесе. Она знала, что он был бы доволен, если бы она вышла замуж за кого-нибудь, вроде Петра Гуландриса, представителя другой греческой кораблестроительной династии. Когда-то они даже были помолвлены, но, к огорчению Онассиса, помолвка была расторгнута. Он знал, что Петр, выпускник Гарварда, достаточно умен, чтобы руководить его империей, и что, объединившись, обе династии будут доминировать в мире. Зная это, Кристина сказала отцу, что опять начала встречаться с Петром. Онассис улыбнулся слабой улыбкой и попросил ее привести молодого человека в госпиталь. Когда она вошла, держа Гуландриса под руку, он велел всем посторонним выйти из палаты, чтобы он мог наедине поговорить с молодыми людьми. Вскоре они заявили, что собираются пожениться. Но Кристина просто обманывала отца из любви к нему.

В конце месяца показалось, что Онассису стало лучше. При помощи кислородных подушек и специального аппарата, поддерживающего работу почек, он, по мнению врачей, мог бы прожить еще несколько месяцев. Джекки, узнав об этом, решила слетать в Нью-Йорк и посмотреть документальный фильм, снятый телекомпанией Би-Би-Си в Апалачах при участии Каролины. Когда она сообщила Аристотелю о своих планах, он не стал ее удерживать. Полагая, что она будет отсутствовать в течение уик- энда, Кристина согласилась разрешить Марии Каллас попрощаться с Онассисом.

Джекки позвонила в понедельник. Услышав, что состояние ее мужа не претерпело изменений, она решила остаться в Нью-Йорке. В конце недели Онассис заболел пневмонией и стал умирать. Джекки оставалась в Нью-Йорке. 15 марта 1974 года, в субботу, Онассис умер. Кристина в момент смерти находилась у его постели, а жена — за 3000 миль от него.

Счастье, которое выпало на долю Джекки, когда она выходила замуж за Онассиса, теперь обернулось унижением. Ее высмеивали за то, что ее не было у постели мужа в последние минуты его жизни. Враждебность общественности била ее больно, как град. Она вновь стала вдовой, но теперь ее не утешала погруженная в траур нация. Никто, и меньше всего родственники Онассиса, не понимали, почему она оставила умирающего мужа.

«Между ней и Аристотелем был заключен договор, согласно которому она могла проводить часть времени с ним, а часть времени с детьми, — говорит Нэнси Такерман. — В тот момент она чувствовала, что должна быть с Каролиной и Джоном».

«Ей позвонили доктора из Парижа и сообщили, что Аристотель умирает, — говорит ее отчим, Хью Очинклосс. — Она уже собиралась в дорогу, когда пришло сообщение о его смерти. Не думаю, что это событие слишком поразило ее».

«Я думаю, она ужасно переживала из-за того, что не оказалась рядом с ним в момент его смерти», — говорит Ли Радзивилл.

Джекки узнала о случившемся рано утром в субботу и весь день не покидала свою квартиру. Она боялась семьи Онассиса и поэтому позвонила Тедди Кеннеди, умоляя его полететь на похороны вместе с ней и детьми. В тот же вечер, одетая в черное, она вылетела в Париж со своей матерью. Дети прибыли позже со своим дядей. В «Орли» ее встретил только личный шофер семьи, который отвез ее прямо в дом Онассиса, где она пробыла десять часов, прежде чем отправиться в госпиталь посмотреть на мертвого мужа.

Помощники Онассиса избегали ее, а родственники практически не разговаривали с ней, сообщив ей лишь, что Кристина не может встретиться с ней, так как приняла успокаивающие лекарства и отдыхает. Самые лучшие отношения у Джекки сложились с сестрой Аристотеля, Артемис, но теперь даже миссис Гарафулидис сторонилась ее, не скрывая семейной вражды к ней. Когда Джекки предложила свою помощь в организации похорон, ей сообщили, что обо всем уже позаботились. Онассис просил, чтобы его похоронили на Скорпио рядом с сыном, и чтобы православный священник совершил скромный погребальный обряд, в котором участвовали бы члены его семьи.

Через несколько часов Джекки отправилась в американский госпиталь. В сопровождении личной медсестры Онассиса и телохранителя она вошла через бронзовые двери в часовню, чтобы попрощаться с мужем. Прощание было недолгим. Не было ни слез, ни вздохов, ни даже прощального поцелуя. Она просто склонила голову, помолилась и через несколько минут вышла. Держась совершенно спокойно, она улыбалась фотографам, ждавшим ее у госпиталя. На следующий день она прилетела с телом мужа в Грецию. Выйдя из самолета, она взяла Кристину под руку и повела ее к ждавшему их лимузину. Они обе сели на заднее сиденье рядом с сенатором Кеннеди, и похоронная процессия направилась на Скорпио. Даже после принятия успокоительных таблеток Кристина не могла контролировать себя. Видя, как ее мачеха улыбается, позируя фотографам, она не могла сдержать своего негодования: «О Боже, — стонала она. — Даже в такой день… как ты можешь…»

«Держись, — сказала ей Джекки. — Скоро все кончится».

Кристина провела последние 48 часов жизни отца у его кровати и видела, как он умирал. Теперь она отдалась своему горю. Она в слезах выскочила из лимузина, чтобы не находиться рядом с вдовой, и пересела к теткам. У могилы члены семьи Онассис оттеснили Джекки, ее мать и брата ее первого мужа в сторону. Они явно ненавидели ее, но Джекки — в темных очках и с легкой улыбкой на лице — казалась невозмутимой.

Небольшой дворик перед часовней был украшен белыми лилиями. Возле огромного венка лежал небольшой букет с открыткой, на которой было написано: «Аристотелю от Джекки». В бухте стояла «Кристина». Команда выстроилась для последнего прощания, флаг был приспущен. После короткого богослужения гроб Аристотеля Сократа Онассиса был вынесен из часовни и опущен в могилу. Затем все последовали за Кристиной, на яхту, где единственная дочь покойного обратилась к команде на греческом языке.

«Эта яхта и этот остров теперь принадлежат мне, — сказала она. — Вы все будете служить мне».

Джекки улыбалась, слушая свою падчерицу. Позднее Тедди Кеннеди попробовал поговорить с Кристиной о завещании ее отца, но та оборвала его, сказав, что ему следует обратиться к ее адвокатам. Джекки провела ночь в Афинах, затем отправила сына с дядей в Америку, а сама с Каролиной полетела в Париж отдохнуть в загородном имении своих друзей, мистера и миссис Фабр. Перед вылетом она выступила с коротким заявлением перед журналистами.

«Аристотель Онассис спас меня в тот миг, когда моя жизнь была полна призраков, — сказала она. — Он много для меня значил. Вместе с ним я обрела любовь и счастье. Мы пережили много чудесных мгновений, которые я никогда не забуду и за которые я буду вечно благодарна ему».

Она заявила, что ее связи с семьей Онассиса по-прежнему крепки. Она утверждала, что хотела бы, чтобы ее дети получили образование в Греции, которая славится своей высокой культурой. Затем ее попросили прокомментировать слухи о том, что она вступила в разногласия со своей падчерицей по поводу завещания Онассиса.

«Как говорил мой муж, люди во всем мире любят сказки о жизни богачей», — сказала она.

Так началось второе вдовство королевы. На этот раз она не предавалась трауру. Она не притворялась. Через несколько часов ее фотографировали, когда она делала себе прическу в Париже, а потом смотрела бой быков в Гагероне. Когда она через месяц прибыла на Скорпио, чтобы почтить память мужа, его семья вновь подвергла ее остракизму. Джекки собрала свои вещи и покинула остров. Летом она прибыла в Грецию со своим хорошим другом, Карлом Катпем, и Каролиной, чтобы открыть детский лагерь в знак памяти об Онассисе. Это была ее последняя поездка на Скорпио.

Нью-йоркские адвокаты Джекки стали разбираться в том, что она должна была получить по наследству от второго мужа. Сообщалось, что ей положено получить 120 миллионов долларов. Другие, так называемые надежные источники, утверждали, что ей причитается 250 миллионов. Фактически она получала лишь ежегодное жалование размером в 100 000 долларов плюс по 50 000 на каждого ребенка. Хотя Аристотель и не успел подать на развод, он сумел доказать, что не считал Джекки своей женой в полном