своих… Нет бы о ее.
— Дочка, я все хотела спросить. Что же такое произошло, чтобы ты так… побелела?
— Несколько не самых приятных встреч, мама. Кстати, господин Илуш, — с детства привыкла называть отчима именно так. Я же незаконнорожденная и между прочим непризнанная никем. — Скажите в городе или в округе случаем не пропадают дети полукровки?
— А что? — насторожился он. И без слов понятно — пропадают.
— Вы связывались с эльфами? Я знаю, что они этим тоже обеспокоены.
— Какое тебе до этого дела, Ксана?
— Теперь все должно наладиться. Но матери похищенных могут больше не ждать своих деток.
— Что ты об этом знаешь?
— Лишь то, что нам стало известно от Олеандра. Сколько детей пропало в Ялице?
— Трое. Ты принесла не самые лучшие вести, Ксана. Мартина все еще ждет своего Олегела. Мальчишка пропал полгода назад.
Трое! У меня в глазах потемнело. Знала бы я раньше, обошлась бы с некромантом куда как менее ласково. Он бы у меня еще дня три мучался.
— Что-то мне подсказывает, что ты знаешь об этом деле куда больше, чем говоришь, — задумчиво произнес отчим.
Остальные же просто заворожено смотрели на меня и… мои когтистые руки.
Ну да, перенервничала малость. И судя по световым ореолам вокруг всех присутствующих — зрачки тоже поменялись. Змеиные глаза.
А это что?
Значит, говорите — чернота в сердце? В этом спектре грудь моей матери выглядела как огненный шар. Там не сердце, скорей легкие повреждены.
— Ой, Ксанка, а чё это у тя? — ткнул пальцем Янос, младший брат. Ему недавно девять исполнилось.
Там, куда он указывал, сидел Кеша, собственной наглой желтоглазой мордой.
— Что, нравится?
— Ага.
— А как же кролокрыл?
— Дракон лучше. Дай посмотреть, а?
— Кеш, ты как?
Озорно блеснув глазами, дракон медленно перетек мне на руку, а затем и на пол. Когда кончик хвоста оторвался от моего пальца, я вдруг явственно ощутила чужое сознание и чувства внутри себя. Мы с Кешей были одним целым, и в тоже время в нем есть что-то от Сери. Как мне донесли, при изготовлении печати используется кровь «хозяина» игрушки. А если учитывать, что где-то во мне она есть… Кешка серединка на половинку.
— А это не опасно? — встревожено посмотрела мать на возню детей.
— Нет. Я его полностью контролирую. Оригинал куда опасней.
— Оригинал?
— Этот большой оригинал, думаю, скоро примчится. Познакомитесь.
— Ксана, заходи, доченька.
Кабинет матери все такой же. Заваленный бумагами и непередаваемо уютный. Расходные книги, ведомости и номенклатуры занимали весь стол, отводя лишь небольшой кусочек для письма и, конечно же, неизменной чашке малинового отвара. Даже в эту жару мама неизменно заваривает стебли этого кустарника, лишь добавляя листья мяты для свежести.
Выйдя из-за стола, мама села на диванчик, стоящий у стены, и похлопала по другой его части, предлагая присоединиться.
— Думаю, нам есть о чем с тобой поговорить. Тебя очень давно не было, Ксана.
— Прости, мама. Я была немного занята.
— Не надо оправдываться. Не пускают тебя домой.
Ну да, не пускают. Свои же родственнички и не пускают. Бедная мама.
— Расскажи мне, что с тобой происходит. Почему ты мне не написала, что больна?
— Не стоит об этом. Ты бы беспокоилась. А ведь сама писала, какая эта твоя школа важная и особая. Разве я могла тебя вырвать.
— Школа — дело десятое по сравнению с тобой. Как давно это началось, и что с тобой происходит. Может быть, я хоть как-то смогу помочь.
— С полгода назад начало у меня в груди жечь. Сильно так. Потом и задыхаться стала. Падучая напала. Врачи говорят возраст да волнения. У меня же вас, детки мои, вон сколько, обо всех позаботиться надо. Да и дело не стоит на месте. Мы ведь и по другим селам начали пекаренки открывать. Петра замуж вышла, ей приданое готовили. Славиж жениться собрался. — Мама вроде замялась. Мне было довольно непривычно видеть эту сильную женщину столь сконфуженной. — Александрит, — вот уж точно ничего хорошего после такого обращения не жди, — невеста Славижа — Мелисабель.
— Кто? — не поверила я.
— Мелисабель, дочь графини Селиван.
Что я могу сказать — здорово. Значит, сестрица моего… того мужчины, теперь моей свояченицей будет. А графиня тоже не чужой станет. Потрясающе!
— Сокровище мое, я знаю, что тебе это не нравиться. Но так уж сложилось. Может, породнившись, и графиня мягче к тебе станет. Или хотя бы с отцом даст повидаться.
— Ни отец, ни графиня мне не нужны. — Вскочив, я сделала несколько кругов по комнате. — Всю жизнь без них провела. Смогу и дальше.
— Ксана, нельзя всю жизнь быть одинокой. Почему ты никого к себе не подпускаешь?
— А чего хорошего это мне даст. Снова обмануться? Нет, мама, хватит с меня. Мне и так всю душу истрепали. Все самое лучшее, что возможно было, предали. Нет, мама. Я очень устала.
Опустившись на пол рядом с единственным человеком, который не предаст и не бросит, я опустила голову на колени матери. Как когда-то в детстве. Отчим нередко порол нас, а я приходила к маме и, уткнувшись в пеструю юбку, плакала.
— Что же с тобой произошло, мое сокровище? Разве это дело, еще и четверти столетия нет, а уже седая.
Она перебирала мои волосы, а я не выдержала и заплакала. Это все мне напомнило, как еще несколько дней назад я так же перебирала гранатовые пряди и теряла последние крохи своего недоверия. Оставшись обнаженной перед очередным ударом.
Ведь тяжелей даже не преданное доверие. Больнее всего раниться об осколки разбившейся мечты. Во мне родилась надежда, разгорелось тепло. Я позволила себе мечтать. Позволила верить. Почти…
Стоп, почти что? Почти срослась с этими драконами, почти считала их семьей, почти… почти привыкла считать себя его. Я… была согласна… принадлежать ему…
От этих мыслей слезы высохли.
Ну нет. Не дождется!
Эта рыжая зараза мне за все заплатит.
