человека.
«Я не одна». Она вздохнула с облегчением, но тут же встревожилась. В конце концов, это место заключения. Возможно это сумасшедший или убийца… или и тот и другой?
– Dominus tecum, – неуверенно сказала она. Человек не отозвался. Джоанна повторила приветствие на просторечии, добавив: – Я Иоанн Англиканец, священник, лекарь. Могу ли чем-нибудь помочь, брат? – Человек сидел неподвижно у стены, вытянув руки и ноги. Джоанна подобралась ближе. Свет упал на лицо человека… Но лица не было. Она увидела череп, покрытый остатками гниющей кожи и волосами.
С криком Джоанна побежала к двери и стала биться о дубовые доски.
– Выпустите меня отсюда! – Она стучала в дверь кулаками, пока не разбила их в кровь.
Ответа не последовало. Никто не придет. Они решили уморить ее здесь.
Обхватив себя руками, Джоанна пыталась не дрожать. Постепенно приступ страха и отчаянья начал проходить, и внутри зародилось другое чувство – упрямая решимость выжить, сопротивляться той несправедливости, которая привела ее сюда. Оправившись от страха, Джоанна начала размышлять. Нельзя отчаиваться. Сергий не допустит, чтобы я осталась здесь навечно. Поначалу он разозлится, но через несколько дней успокоится и пошлет за мной. Мне остается только продержаться до этого момента.
Джоанна начала не спеша обследовать темницу. Здесь она нашла останки еще троих узников, чьи кости давно освободились от плоти. Джоанна сделала еще одно важное открытие. Пол в темнице с одной стороны был выше: там грязная вода не доходила до стены на несколько футов, оставляя длинную сухую полосу. У стены лежали старые дырявые шерстяные лохмотья. Их можно использовать для защиты от пронизывающего холода подземелья. В другом углу Джоанна нашла еще кое-что. На воде плавал соломенный тюфяк, толстый, сделанный на совесть, и так плотно набитый, что верхняя часть его осталась сухой. Джоанна перетащила его на полосу и уселась, поставив свечу рядом. Из сумки она достала пакетик с чемерицей и густо насыпала ядовитый черный порошок вокруг матраса для защиты от крыс и других паразитов. Затем вынула пакетик с тертой дубовой корой и немного шалфея. Эти снадобья Джоанна развела в небольшом пузырьке вина, смешанного с медом. Выпив из пузырька драгоценный напиток, она защитила себя от холода и сырости. Потом легла на тюфяк, задула свечу и укрылась лохмотьями.
Оставалось только лежать в темноте. Джоанна сделала все, что могла. Теперь следовало отдохнуть и сохранить силы до тех пор, когда Сергий пошлет за ней.
Глава 21
В праздник Вознесения служба должна была проходить в титулярной церкви Санта-Прасседе. Хотя солнце только что взошло, зрители уже собрались, заполнив улицу возле дворца шумной и пестрой толпой.
Вскоре огромные бронзовые двери открылись. Первыми появились псаломщики и другие низшие церковные чины. Они шли пешим ходом. За ними следовали конные гвардейцы. Они зорко следили за толпой, высматривая возможных бунтовщиков. За ними выехали деканы и судьи семи римских провинций. Перед каждым из них шествовал служка со знаменем, на котором красовался их герб. Затем появились архиепископ и иремицерий со своими свитами. И наконец, выехал сам Папа Сергий, облаченный в торжественные ризы из золота и серебра, на высоком чалом коне, покрытом белой шелковой попоной. Сразу за ним ехали оптиматы, верховные слуги папского двора в порядке старшинства: Аригис, мажордом, хранитель папского гардероба, секретарь, казначей и номенклатор.
Длинная процессия пересекла пространство Латеранского двора и величественно проследовала мимо огромной бронзовой статуи волчицы,
Одни считали ее богохульным языческим идолом, не имевшим права стоять у стен папского дворца, но другие любили волчицу, восхищаясь красотой скульптуры. Сразу за статуей волчицы процессия повернула на север, пройдя под великой аркой акведука Клавдия, выложенной превосходной кирпичной кладкой, и далее на Виа Сакра, священный путь, по которому шествовали римские папы с незапамятных времен.
Солнце слепило Сергию глаза. Голова болела, а ритмичная поступь коня укачивала. Он схватился за поводья, чтобы удержаться в седле. «Это цена, которую я плачу за чревоугодие». Сергий снова согрешил, съев жирную пищу и вино. Презирая себя за слабость, уже в который раз он поклялся исправиться.
С сожалением Оргий вспомнил об Иоанне Англиканце. Как хорошо он чувствовал себя, когда этот иностранец лечил его! Но ведь не вернешь его обратно после того, что он натворил. Иоанн Англиканец – ничтожный грешник, священник, нарушивший свой обет.
– Благослови Господь святейшего Папу! – Крики толпы привели Сергия в чувство. Он перекрестил толпу, борясь с тошнотой, когда процессия торжественно двинулась по узкой Виа Сакра.
Они миновали монастырь Гонория, когда к ним на взмыленном коне подъехал мужчина. Вид у всадника и коня был ужасный. Одежда на всаднике была порвана, лицо, опаленное солнцем, покрыто дорожной пылью, как у сарацина. Придержав коня, он спешился.
– Как смеешь ты мешать священной процессии? – возмутился первосвященник Евстафий. – Стража, свяжите этого человека и выпорите хорошенько. Пятьдесят ударов научат его почтению!
– Он… он наступает… – Мужчина так задыхался, что едва говорил.
– Постойте! – Сергий поднял руку. – Кто наступает?
– Лотар, – выдохнул мужчина.
– Император? – изумился Сергий.
Мужчина кивнул.
– Во главе огромной армии франков. Ваше святейшество, он готов жестоко отомстить вам и этому городу за все причиненные ему обиды.
По толпе прошелся испуганный ропот.
– Обиды? – Сергий не сразу понял, что это значило. Но вдруг он догадался: рукоположение!
После избрания Сергия город поспешил с рукоположением, не дождавшись одобрения императора. Это было нарушением манифеста, его 824-й главы, в которой Лотару давалось право утверждать избранного Палу до его рукоположения. Тем не менее это нарушение приветствовалось, поскольку люди усмотрели здесь проявление независимости Рима от далекой франкской короны. Для Лотара это значило неуважение. Ни разу не случалось, чтобы император не утвердил избранного Папу, поэтому процедура была не более чем формальностью. Никто не предполагал, что Лотар отнесется к этому так серьезно.
– Где сейчас император? – пересохшими губами прошептал Сергий.
– В Витербо, ваше святейшество.
Послышались встревоженные голоса. От Витербо, расположенного на Римской равнине, было не более десяти дней пути до Рима.
– Ваше святейшество, он исчадие ада, – проговорил гонец. – Его солдаты уничтожают все на своем пути, сжигают фермы, грабят, рубят виноградники. Берут все, что им надо, а что не надо сжигают. Всех, кто встает на их пути, они безжалостно уничтожают: женщин, стариков, грудных детей, – не щадят никого. Ужас… – Голос его дрогнул.
Напуганные и растерянные люди смотрели на Папу, но утешения они не нашли. На глазах всего Рима Сергий обмяк, глаза его закатились и он свалился на шею коня.
– Ах, он умер! – Крик отчаянья разнесся по толпе. Папская охрана обступила Сергия со всех сторон. Его сняли с коня и унесли во дворец. Следом отправилась вся процессия.
Испуганная толпа устремилась во двор. Казалось, вот-вот начнется паника. Гвардейцы с кнутами и обнаженными мечами направляли людей в узкие темные улочки, разгоняя по домам.
Переполох усилился, когда из окрестных земель через городские ворота хлынули беженцы из Фарфы и Парни, Лоренты и Чивитавеккьи. Они шли толпами, неся на себе весь свой скарб. Покойников везли на телегах, Все рассказывали о зверствах франков. Услышав страшные рассказы, римляне поспешно укрепляли свои стены. Они работали день и ночь, разгребая скопившиеся за многие столетия кучи мусора вокруг городских стен, чтобы противнику было труднее взобраться на них.
Священники от зари до зари проводили службы, выслушивали исповеди. Церкви были переполнены, в толпе появились новые лица, потому что страх превратил в фанатиков даже не слишком благочестивых людей. Они зажигали свечи и молились за безопасность своих домов и семей, а также за выздоровление больного Сергия, на которого все возлагали надежды. «Да укрепит Господь нашего Папу, – молились они, – ибо ему понадобится немало сил, чтобы защитить город от дьявола Лотара».
