Мак-Айвер вернулся из аэропорта перед самым обедом и поставил машину как можно ближе к зданию правительства. Когда он предъявил письмо, на английском и фарси, охраннику у главного входа задолго до назначенного срока, тот послал его с другим охранником в другое здание дальше по улице, где его снова долго расспрашивали, а потом направили оттуда на другую улицу вот в это здание, где отсылали из кабинета в кабинет, пока он не оказался здесь, опоздав на час и едва не дымясь от злости.
– А, не волнуйтесь, ага, времени у вас еще много, – сказал, к его облегчению, дружелюбный клерк у двери в приемную на хорошем английском и протянул ему назад конверт с рекомендательным письмом. – Это именно тот кабинет, который вам нужен. Пожалуйста, входите в эту дверь и присаживайтесь в приемной. Министр Киа примет вас сразу же, как только сможет.
– Я не хочу встречаться с ним, – едва не взорвался Мак-Айвер. – У меня назначена встреча с заместителем премьер-министра Антазамом!
– А-а, замминистра Антазам… да, ага, но он больше не входит в правительство премьер-министра Базаргана. Иншаллах, – пояснил молодой человек приятным голосом. – Министр Киа занимается всем, что связано с… э-э… иностранцами, финансами и гражданской авиацией.
– Но я должен настаивать на… – Мак-Айвер замолчал, осознав, что уже слышал это имя, и вспомнив рассказ Талбота о том, как оставшиеся партнеры ИВК посадили этого человека в правление компании с огромным окладом и без всяких гарантий содействия с его стороны. – Министр Али Киа?
– Да, ага. Министр Али Киа примет вас сразу же, как только сможет.
Секретарь был приятным, хорошо одетым молодым человеком в костюме и белой рубашке с голубым галстуком, совсем как в былые дни. Мак-Айвер предусмотрительно вложил в конверт с письмом пешкеш в пять тысяч риалов так же, как в былые дни. Деньги исчезли.
Возможно, все действительно приходит в норму, подумал Мак-Айвер, прошел в другую комнату, уселся на стул в углу и стал ждать. В кармане у него лежала еще одна пачка риалов, и он спросил себя, следует ли ему снова наполнить конверт надлежащей суммой. Почему бы нет, подумал он, мы в Иране, мелким чиновникам нужны малые деньги, крупным чиновникам – большие деньги… извините, пешкеш. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он вложил в конверт несколько купюр большого достоинства, потом добавил еще несколько, для верности. Может быть, этот сукин сын действительно сможет нам помочь – партнерам обычно удавалось заручаться благоволением двора, возможно, им и с Базарганом удался тот же трюк.
Время от времени издерганные чиновники торопливым шагом и со значительным лицом проходили через приемную внутрь, держа в руках какие-то бумаги, потом выходили. Время от времени одного из ожидающих вежливо провожали во внутренний кабинет. Все без исключения проводили внутри не более нескольких минут и выходили с натянутыми или багровыми лицами, кипя от негодования и явно с пустыми руками. Те, что пока ждали, чувствовали себя все более расстроенно. Время тянулось очень медленно.
– Ага Мак-Айвер? – Дверь внутреннего кабинета была открыта, на пороге стоял чиновник и подзывал его рукой.
Али Киа сидел за очень большим столом, на котором не было никаких бумаг. На его лице играла улыбка, но маленькие глазки смотрели жестко, и Мак-Айвер почувствовал инстинктивную антипатию к этому человеку.
– А, министр, как любезно с вашей стороны принять меня, – произнес Мак-Айвер, с трудом надевая личину добродушия и протягивая руку.
Али Киа вежливо улыбнулся и вяло пожал протянутую руку.
– Прошу вас, присаживайтесь, мистер Мак-Айвер. Спасибо, что пришли повидать меня. У вас, я полагаю, есть рекомендации? – По-английски он говорил хорошо, с оксфордским акцентом, куда он перед самой Второй мировой войной приехал учиться в университете по шахскому гранту и где оставался до конца войны. Усталой рукой он махнул чиновнику у двери. Человек вышел.
– Да, оно… э-э… было адресовано заместителю министра Антазаму, но, как я понимаю, его следовало адресовать вам. – Мак-Айвер протянул ему конверт.
Киа извлек письмо, наметанным глазом установил точное число купюр, небрежно швырнул конверт на стол, чтобы показать, что ожидает дальнейших поступлений, внимательно прочел написанное от руки письмо и положил его перед собой.
– Мистер Талбот – почитаемый друг Ирана, хотя и является представителем враждебного нам правительства, – сказал Киа гладким голосом. – Какую именно помощь я могу оказать другу столь уважаемого лица?
– У нас три вопроса, министр. Но сначала, надеюсь, мне будет позволено заметить, как счастливы мы в компании S-G, что вы сочли возможным предоставить нам все преимущества вашего бесценного опыта, войдя в правление компании.
– Мой кузен был так настойчив. Сомневаюсь, что могу помочь, но как угодно Аллаху.
– Как угодно Аллаху. – Мак-Айвер внимательно наблюдал за Киа, пытаясь разобраться, что он за человек, и не нашел объяснений той немедленной антипатии, которую он с большим трудом прятал. – Во- первых, ходят слухи, что деятельность всех совместных предприятий приостановлена вплоть до решения Революционного комитета.
– Вплоть до решения правительства, – резко поправил его Киа. – И что?
– Каким образом это повлияет на нашу совместную компанию, ИВК?
– Сомневаюсь, что это вообще на нее как-то повлияет, мистер Мак-Айвер. Ирану нужны вертолеты для добычи нефти. «Герни Авиэйшн» удрали. Похоже, будущее нашей компании выглядит лучше, чем когда- либо.
Мак-Айвер, тщательно подбирая слова, сказал:
– Но нам уже много месяцев не платили за работы, проведенные в Иране. Все лизинговые платежи по вертолетам мы осуществляли из Абердина, а здесь у нас сейчас задействовано слишком много машин для тех объемов работ, которые у нас есть по действующим контрактам.
– Завтра банки… Центральный банк должен открыться. По приказу премьер-министра… и аятоллы, разумеется. Часть следуемых вам денег, я уверен, поступит в ближайшее время.
– Вы бы не могли дать мне представление о том, какую сумму мы можем ожидать, министр? – В сердце Мак-Айвера затеплилась надежда.
– Более чем достаточно, чтобы… чтобы мы могли продолжать нашу деятельность. Я уже договорился о том, чтобы вы могли вывозить из страны наших людей, как только сюда прибудет их замена. – Али Киа достал из ящика тонкую папку и протянул ему лист бумаги. Это было распоряжение, адресованное иммиграционной службе в аэропортах Тегерана, Абадана и Шираза, беспрепятственно выпускать аккредитованных пилотов и инженерно-технических работников ИВК при прибытии их замены, человека на человека. Распоряжение на фарси и английском было напечатано блекло, но вполне разборчиво, подписано от имени комитета, отвечавшего за «Иран Ойл», и датировано вчерашним днем. Мак-Айвер никогда не слышал о таком комитете.
– Благодарю вас. Могу я также получить ваше разрешение на выполнение нашим 125-м не менее трех рейсов в неделю в течение следующих нескольких недель… разумеется, только до тех пор, пока не восстановится нормальная работа ваших международных аэропортов… для доставки сюда новых смен, запчастей и оборудования, агрегатов для замены и так далее, и, – добавил он как бы между делом, – для вывоза лишних сотрудников.
– Вполне возможно, что такое разрешение может быть дано, – сказал Киа.
Мак-Айвер протянул ему несколько документов.
– Я взял на себя смелость подготовить необходимые бумаги, дабы избавить вас от лишних хлопот, министр, и копии, адресованные авиадиспетчерским службам Киша, Ковисса, Шираза, Абадана и Тегерана.
Киа внимательно прочел верхний экземпляр. Текст был изложен на фарси и английском, простой, ясный и с правильной долей официальности. Его пальцы дрожали. Подписать эти бумаги означало бы для него серьезное превышение своих полномочий, но теперь, когда заместитель премьер-министра впал в немилость, как и его собственный начальник – оба они, как полагали, были уволены со своих постов все тем же таинственным Революционным комитетом, – и когда хаос в правительстве нарастал как снежный ком, он понимал, что должен пойти на этот риск. Абсолютная необходимость для него, его семьи и его друзей иметь быстрый доступ к частному самолету, особенно скоростному реактивному, делал этот риск
