позволила слезам блеснуть в ее глазах.

– Мое тоже, – испуганно произнесла Мануэла.

Затаки посмотрел на них. Он колебался.

– Женщины ответственности не несут, виноваты мужчины. Вы, две женщины, можете лететь. На этот раз. Поднимайтесь в самолет.

– А нельзя мистеру Робертсу тоже с нами? – попросила Дженни, указывая на механика. – Ему дейст…

– Поднимайтесь в самолет! – заорал вдруг Затаки, впадая в один из своих неожиданных, маниакальных приступов ярости; кровь бросилась ему в лицо.

Обе женщины торопливо поднялись по ступеням трапа, всех остальных на миг охватила паника, и даже его собственные «зеленые повязки» нервно поежились.

– Ваше превосходительство, вы были правы, – сказал Старк на фарси, заставляя себя сохранять внешнее спокойствие. – Женщины не должны перечить. – Он ждал, затаив дыхание, и все ждали. Черные глаза сверлили его. Но Старк не отвел бесстрастного взгляда. Затаки кивнул и с сердитым видом вернулся к изучению документов, которые держал в руке.

Вчера Затаки вернулся из Исфахана, и Эсвандиари выдал разрешение на полет на завтра, чтобы отвезти его назад в Бендер-Делам. Чем скорее, тем лучше, угрюмо подумал Старк.

И при этом ему было жаль Затаки. Прошлой ночью он нашел его прислонившимся к вертолету, Затаки сжимал виски руками, очевидно испытывая дикую боль.

– Что с вами, ага?

– Голова. Я… моя голова.

Старк уговорил его сходить к доктору Натту и сам потихоньку проводил иранца в бунгало врача.

– Просто дайте мне таблетку аспирина или кодеина, доктор, что у вас там есть, – сказал Затаки.

– Может быть, вы позволите мне осмотреть вас, и то…

– Никаких осмотров! – вскричал Затаки. – Я знаю, что со мной не так. САВАК со мной не так, тюрьма со мной не так… – Позже, когда кодеин немного унял боль, Затаки рассказал Старку, что примерно полтора года назад его арестовали и обвинили в антишахской пропаганде. В то время он работал журналистом в одной из абаданских газет. Восемь месяцев его продержали в тюрьме, потом, сразу после абаданского пожара, выпустили. Он не стал рассказывать Старку, что с ним делали в тюрьме. – На все воля Бога, пилот, – произнес он с горечью. – Но с того дня я благословляю Аллаха за каждый новый день жизни, который дарован мне, чтобы я мог раздавить новых людей из САВАК и людей шаха, его лакеев-полицейских и лакеев-солдат, а также всех и каждого, кто потворствовал его злу. Когда-то я поддерживал его, разве не он заплатил за мое образование, и здесь, и в Англии? Но САВАК – это его вина! Его вина! И эта часть моей мести – только за меня. Я еще не начал мстить за жену и сына, убитых в абаданском пожаре.

Старк промолчал. Все как, кто и почему, связанные с пожаром, унесшим жизни пятисот человек, так никогда и не выплыли на свет.

Он смотрел, как Затаки медленно и скрупулезно продвигается по короткой шеренге будущих пассажиров самолета – Старк не знал, сколько еще человек окажутся с неполными или просроченными бумагами; люди стояли в напряжении, мрачная пелена страха повисла над ними. Скоро наступит очередь Тайрера, а Тайрер должен улететь. Доктор Натт сказал, что Тайрера для верности необходимо было как можно скорее осмотреть в Эль-Шаргазе или Дубае, где имелись замечательные больницы.

– Я уверен, что он в порядке, но для него пока будет лучше всего дать глазам полный отдых. И послушай, Дюк, ради всех святых, не путайся у Затаки под ногами и скажи другим, чтобы они тоже держались от него подальше. Он готов взорваться в любой момент, и одному Богу известно, что тогда произойдет.

– Что с ним такое?

– С медицинской точки зрения я не знаю. Психологически он опасен, очень опасен. Я бы сказал, маниакально-депрессивный психоз, выраженная паранойя, вероятно, напрямую вызванная тем, что он пережил в тюрьме. Он рассказал вам, что с ним сделали?

– Нет, не рассказывал.

– Если бы это зависело от меня, я бы рекомендовал держать его на успокоительных препаратах и даже близко не подпускать к огнестрельному оружию.

Здорово, беспомощно подумал Старк, как бы мне это, черт возьми, устроить? По крайней мере, Дженни и Мануэла на борту, и скоро они будут в Эль-Шаргазе, а это рай в сравне…

Тревожный окрик отвлек его. Позади 125-го, со стороны выхода из главной диспетчерской башни в их сторону направлялся мулла Хусейн с новым отрядом «зеленых повязок», и выглядели они очень враждебно.

Затаки тут же забыл про пассажиров, скинул свой автомат с плеча и, свободно держа его в одной руке, занял позицию между Хусейном и самолетом. Двое из его людей встали рядом с ним, остальные подтянулись поближе к самолету и заняли оборонительные позиции, прикрывая его.

– Черт бы их всех подрал, – пробормотал кто-то, – что это еще за новая напасть?

– Готовьтесь пригнуться, – буркнул Эйр.

– Капитан, – убито прошептал Робертс, – я должен попасть на этот самолет, должен, моя младшенькая дочка очень, очень больна, может, вы сможете что-нибудь сделать с этим гадом?

– Я постараюсь.

Затаки с ненавистью смотрел на Хусейна. Два дня назад он летал в Исфахан, куда его пригласили на консультацию с их тайным комитетом. Все одиннадцать членов были аятоллами и муллами, и там впервые ему открылось подлинное лицо революции, за победу которой он столько сражался и во имя которой перенес столько мук: «Еретики будут истребляться, пока о них не забудут. Работать будут только революционные суды. Воздаяние будет быстрым и окончательным, никаких апелляций…» Муллы были так уверены в себе, так убеждены в своем божественном праве управлять и вершить правосудие, ибо они одни толковали Коран и шариат. Затаки проявил осторожность, поглубже спрятав ужас этого открытия и держа свои мысли при себе, но теперь он знал, что его опять предали.

– Что вам нужно, мулла? – спросил он, последнее слово прозвучало как ругательство.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что здесь у вас власти нет. Что вы делаете в Абадане, это дело аятолл Абадана, но здесь у вас нет власти ни на этой базе, ни над этими людьми, ни над этим самолетом. – Хусейна окружала дюжина вооруженных молодых людей с суровыми лицами, все «зеленые повязки».

– Нет власти, да? – Презрительно скривившись, Затаки повернулся к нему спиной и прокричал по- английски: – Самолет взлетает немедленно! Всем пассажирам подняться на борт! – Он сердито махнул рукой пилоту, чтобы тот убирался, потом снова повернулся к Хусейну. – Итак? Что во-вторых? – произнес он, а за его спиной пассажиры бросились выполнять его приказ, и, поскольку все внимание «зеленых повязок» было приковано к Затаки и Хусейну, Старк приказал Робертсу садиться в самолет, потом знаком попросил Эйра помочь ему прикрыть исчезновение механика. Вместе они помогли Тайреру выбраться из джипа.

Затаки поигрывал автоматом, не сводя глаз с Хусейна.

– Ну? Что во-вторых? – снова повторил он.

Хусейн был в замешательстве, его люди тоже отчетливо видели наведенные на них стволы. Реактивные двигатели самолета ожили. Хусейн видел, как пассажиры торопливо садились в самолет, Старк и Эйр помогли какому-то человеку с забинтованными глазами подняться по ступеням, потом оба пилота вернулись к джипу, рев двигателей стал громче, и, как только последний человек исчез внутри, трап поднялся, и самолет покатил прочь.

– Итак, ага, что дальше?

– Дальше… дальше комитет Ковисса приказывает вам и вашим людям покинуть Ковисс.

С презрением Затаки прокричал своим людям, перекрывая рев двигателей, впечатав ноги в бетон, готовый драться, если будет нужно, и умереть, если будет нужно, перегретый воздух из турбин волной прошел по нему, когда самолет выруливал на взлетно-посадочную полосу:

– Вы слышите, комитет Ковисса приказывает нам убираться отсюда!

Его люди захохотали, и один из «зеленых повязок» Хусейна, безбородый подросток, стоявший у дальнего края группы, вскинул свой карабин и тут же умер, почти перерезанный пополам точным автоматным огнем людей Затаки, которые аккуратно ликвидировали его, не задев остальных. Наступившее