угла. – Глаза Гаваллана блеснули под тяжелыми бровями, потом вернулись к машине, которая как раз подъезжала к зданию. – И так же, как Господь сотворил Шотландию, можно быть уверенным и в том, что он не хотел встречаться с нашим дружелюбным комитетом. Интересно, почему это?

Комитет состоял из двух вооруженных юношей, муллы – другого, не того, что был вчера, – и Саболира, изрядно вспотевшего начальника иммиграционной службы, все еще очень нервничающего.

– Добрый вечер, ваши превосходительства, – приветствовал их Мак-Айвер, чьи ноздри яростно протестовали против вторгшегося в кабинет запаха застарелого пота. – Не желаете ли чашку чаю?

– Нет-нет, благодарю вас, – ответил Саболир. Он все еще держал себя крайне настороженно, хотя и пытался скрыть это под маской высокомерия. Он занял лучшее кресло в комнате. – У нас для вас новые правила.

– О? – Мак-Айверу за последние пару лет доводилось иметь с ним дело, и он иногда подбрасывал ему ящик виски, заправлял его машину и время от времени бесплатно перевозил на своих вертолетах и размещал его и его семью в летние каникулы на курортах Каспия: «Мы забронировали комнаты для нескольких наших директоров, но они не могут ими воспользоваться, дорогой господин Саболир. Жалко будет просто потерять эти номера, не правда ли?» Однажды он организовал для него недельную поездку в Дубай на двоих. Девушка была молода и очень красива, и, по беззастенчивому предложению Саболира, ее провели по бухгалтерским книгам S-G как иранского специалиста. – Чем мы можем быть вам полезны?

К их удивлению Саболир достал паспорт Гаваллана и лист бумаги с предыдущим разрешением на посадку и положил их на стол:

– Вот ваш паспорт и бумаги… э-э… подтвержденные и одобренные, – произнес он голосом, который, помимо его воли, делался маслянистым от торжественной официальности момента. – Имам приказал немедленно возобновить нормальное функционирование. Э-э… Исламское государство Иран вернулось к нормальной жизни, и аэропорт откроется… э-э… через три дня для всех обычных, предварительно согласованных воздушных сообщений. Вы должны теперь вернуться к нормальной работе.

– Мы снова начнем подготовку пилотов иранских ВВС? – поинтересовался Мак-Айвер, с трудом контролируя свой голос, чтобы тот не выдал охватившего его ликования, ибо это был очень большой и очень прибыльный контракт.

Саболир заколебался.

– Да, я полагаю, вы…

– Нет, – твердо произнес мулла на хорошем английском. – Нет. Пока имам или Революционный комитет не дадут своего согласия. Я прослежу за тем, чтобы вы получили твердый ответ. Я не думаю, что эта часть вашей деятельности возобновится в ближайшее время. Тем временем, к вашей обычной работе – доставке запчастей на ваши базы и полетам по контракту для оказания помощи «Иран Ойл» в возобновлении добычи нефти или «Иран Лес» и так далее – при условии, что все полеты будут согласовываться заранее, – вы можете приступить послезавтра.

– Отлично! – сказал Гаваллан, и Мак-Айвер эхом повторил это слово вслед за ним.

– Сменные группы пилотов и вахты нефтяников, доставка и вывоз, при условии предварительного согласования и наличия у них необходимых документов, – продолжал мулла, – возобновляются послезавтра. Добыча нефти определяется как главный приоритет. «Страж ислама» будет сопровождать каждый полет.

– При условии предварительной заявки, и если этот человек не задержит вылет. Но без оружия, – вежливо ответил Мак-Айвер, готовясь к неизбежному столкновению.

– Вооруженный «страж ислама» будет с вами в рейсе для вашей защиты от захвата вертолета врагами государства! – отрезал мулла.

– Мы будем счастливы сотрудничать, ваше превосходительство, – спокойно вмешался Гаваллан, – очень счастливы, поверьте, но я уверен, вы не захотите ставить под угрозу человеческие жизни или безопасность исламского государства. Я официально прошу вас обратиться к имаму с просьбой согласиться на полное отсутствие оружия на борту – совершенно очевидно, что вы имеете к нему прямой доступ. Тем временем, все наши машины останутся на земле, пока я не получу подтверждения или разрешения моего правительства.

– Вы не станете отменять полеты, и вы вернетесь к нормальной работе! – Мулла рассердился не на шутку.

– Может быть, мы достигнем компромисса до получения согласия имама: ваши «стражи» оставляют при себе оружие, но капитан на время полета будет хранить у себя их патроны. Согласны?

Мулла колебался.

Голос Гаваллана стал тверже:

– Имам приказал сдать ВСЕ оружие, разве нет?

– Да. Очень хорошо, я согласен.

– Благодарю вас. Мак, подготовь соответствующую бумагу на подпись его превосходительству, это решит проблему для всех наших ребят. Теперь, нам нужны новые летные документы, ваше превосходительство, единственные, которые у нас есть, это старые… э-э… бесполезные бумаги, выданные предыдущим режимом. Вы дадите нам необходимые полномочия? Вы сами, ваше превосходительство? Ясно, что вы человек значительный и в курсе всего, что происходит. – Он смотрел, как на его глазах мулла приосанился в ответ на лесть и стал выглядеть еще значительнее. Мулле было тридцать с небольшим, засаленная борода, изношенная одежда. По его выговору Гаваллан отнес его к бывшим британским студентам, одному из тысяч иранцев, которых шах по грантам отправил за границу для получения западного образования. – Вы, разумеется, немедленно выдадите нам новые бумаги, чтобы сделать нас законными для новой эры?

– Мы… э-э… мы подпишем новые документы для каждого из наших вертолетов, да. – Мулла достал какие-то бумаги из своего потрепанного портфеля и надел старые очки с толстыми линзами, одна из которых была с трещиной. Документ, который он искал, оказался в самом низу. – Вам доверено в управление тринадцать иранских 212-х, семь 206-х и четыре «Алуэтта» в разных местах базирования, все они имеют иранские регистрационные номера и принадлежат Иранской вертолетной компании – так?

Гаваллан покачал головой.

– Не совсем. На данный момент они фактически являются собственностью вертолетной компании S-G из Абердина. Иранская вертолетная компания, наше совместное предприятие с иранскими партнерами, не является владельцем этих вертолетов, пока они не оплачены.

Мулла нахмурился, потом поднес бумагу ближе к глазам.

– Но договор, по которому право собственности передается Иранской вертолетной компании, подписан, не так ли?

– Это так, но его вступление в силу зависит от производства платежей, которые… задерживаются.

– Имам сказал, что все долги будут оплачены, значит, они будут оплачены.

– Разумеется, но до тех пор право собственности передается по факту оплаты, – осторожно продолжал Гаваллан, надеясь, против всех ожиданий, что диспетчерская вышка удовлетворит хитро сформулированную просьбу Джонни Хогга о разрешении на посадку на завтрашний день. Интересно, может этот сладкоречивый сукин сын выдать такое разрешение? – спрашивал он себя. Если Хомейни приказал, чтобы все возвращалось к нормальной жизни, все придет в норму, и я могу спокойно вернуться в Лондон. Если повезет, я успею заключить контракт с «ЭксТекс», которые предполагает выплату аренды за новые Х63, до конца недели. – В течение многих месяцев мы осуществляли платежи от имени ИВК по всем этим вертолетам, с процентами, банковской комиссией и так далее, из наших собственных средств, и мы…

– Ислам запрещает ростовщичество и выплату процентов, – произнес мулла с полной непреложностью, которая совершенно потрясла Гаваллана и Мак-Айвера. – Банки не имеют права взимать проценты. Ни единого. Это ростовщичество.

Гаваллан бросил взгляд на Мак-Айвера, потом обеспокоенно обратил все свое внимание на муллу.

– Если банки не могут взимать проценты, то как будет функционировать бизнес, внутренне и внешне?

– Согласно исламскому закону. Только по исламскому закону. Коран запрещает ростовщичество. – Мулла с отвращением добавил: – То, чем занимаются иностранные банки, есть зло. Именно из-за них Иран пережил столько бед. Банки – организации, порожденные злом, и мы их не потерпим. Что касается Иранской