женятся…
Полагаю, в определенной степени все мы стремимся быть «нормальными», потому что хотим, чтобы нас принимали другие. Я помню, что в детстве мне не хотелось привлекать внимание из-за своей непохожести на остальных, хотя все-таки я жила жизнью, которую едва ли можно было бы назвать нормальной. Было «нормальное» образование в одном из колледжей «Семи сестер»[4], год преподавательской работы, «нормальное» получение ученой степени по английской литературе, но потом вдруг я сошла с этого пути. Причиной стал вспыхнувший во мне интерес к проблемам окружающей среды, который привел меня в горы Колорадо. Работа, связанная с охраной окружающей среды, всевозможные временные приработки, обучение лыжному спорту. И вдруг — еще один резкий, стремительный поворот. Я почувствовала глубокую тоску по чему-то такому, чему я не смогла подобрать название. Во время путешествия по Шотландии на велосипеде я натолкнулась на «Финдхорн»[5], религиозную общину, расположившуюся в восточной части графства Инвернесс. И тогда я поняла, хотя бы отчасти, причины своей тоски. Я прожила там три года. За это время я научилась осознавать свою тоску как духовный голод и поняла, что есть способы, которые могут утолить эту глубинную потребность, этот настоятельный внутренний зов. Я уехала оттуда только потому, что мои друзья попросили меня помочь в организации другого нетрадиционного Центра [«Виндстар»[6]], неподалеку от города Аспен в штате Колорадо, где я надеялась объединить заботу о своем духе с заботой об окружающей среде. Оттуда мой путь лежал в аспирантуру, но и он был не совсем обычным — я занялась междисциплинарными исследованиями восточной и западной культуры, трансцендентальной философией и психологией [в Калифорнийском институте интегральных исследований].
Именно там я впервые прочитала работы Кена Уилбера, которого, как я слышала, многие считали ведущим теоретиком в малоисследованной сфере трансперсональной психологии (которая занимается тем же самым, что и ортодоксальная психология, но при этом включает в поле своих исследований и психологию духовного опыта). Кена уже тогда называли «долгожданным Эйнштейном в науках о сознании» и «гением нашего времени». Мне понравились его книги — в них разъяснялись многие непростые вопросы, над которыми я билась, разъяснялись с четкостью, которая немало вдохновила меня. Я помню, как понравилась мне фотография на задней стороне обложки одной из его книг — «Общительный Бог» (Sociable God). С нее смотрел элегантный бритоголовый мужчина в очках, которые подчеркивали пристальность, сосредоточенность взгляда, а фоном служил внушительный книжный шкаф.
Летом 1983 года я была на ежегодной конференции по трансперсональной психологии и услышала, что там же присутствует знаменитый Кен Уилбер; правда, делать доклад он не собирается. Несколько раз я видела его издали (трудно не заметить бритоголового человека ростом метр девяносто) в окружении почитателей, а один раз — когда он сидел на диване и казался совершенно одиноким. Я не особенно думала о нем, пока несколько недель спустя моя подруга Фрэнсис Воон, с которой мы были в одной группе во время путешествия по Индии, не пригласила меня поужинать в обществе Кена.
Я не мог поверить, что Фрэнсис и Роджер наконец-то сошлись во мнениях. Терри Киллам. Очень красивая, невероятно умная, у нее превосходное чувство юмора и потрясающая фигура, она занимается медитациями и пользуется всеобщей симпатией. Звучало слишком красиво, чтобы быть похожим на правду. Если она настолько хороша, то почему рядом с ней никого нет? Все время я относился скептически к этой затее. Опять двадцать пять, думал я, набирая ее номер, еще одно свидание «вслепую». Всевозможные ритуалы, которые надо соблюдать при свидании, были мне ненавистны хуже зубной боли. В конец концов, почему бы не умереть одиноким, жалким и несчастным? По мне это лучше, чем вечно ходить на свидания.
У меня было обыкновение проводить лучшее время года с Фрэнсис Воон и Роджером Уолшем[7] в излюбленном доме Фрэнсис в Тибуроне, где нижнюю комнату приспособили специально для меня. Фрэнсис к тому времени была заметной фигурой — бывший президент Ассоциации трансперсональной психологии, будущий президент Ассоциации гуманистической психологии, автор нескольких книг, из которых самая примечательная — «Внутренний ковчег» («
Разумеется, в этой семье не хватало одного человека — моей девушки, поэтому Фрэнсис и Роджер старательно осматривали все вокруг в поисках подходящей кандидатуры. Фрэнсис приводила какую-нибудь женщину, а Роджер вполголоса бросал мне: «Она, конечно, не красавица, но ведь и ты тоже». Потом кого- нибудь приводил Роджер, а Фрэнсис говорила мне: «Она, конечно, не семи пядей во лбу, но ведь и ты тоже». Главное, что я запомнил, — это что целый год, с кем бы я ни знакомился, впечатление было одно: Роджер и Фрэнсис никогда не сойдутся во мнениях по поводу любой женщины.
Но в один прекрасный день, примерно год спустя, Роджер пришел и сказал: «Самому не верится, но я нашел для тебя идеальную женщину. Не понимаю, почему я не вспомнил о ней раньше. Ее зовут Терри Киллам». Конечно, подумал я, это мы уже проходили. На этот раз обойдусь.
Три дня спустя пришла Фрэнсис и сказала: «Просто невероятно. Я нашла для тебя идеальную женщину. Не понимаю, почему я не вспомнила о ней раньше. Ее зовут Терри Киллам».
Я был поражен. Фрэнсис и Роджер согласны друг с другом? И не просто согласны, а полны энтузиазма? Наверное, подумал я, это невиданная красавица, которая благотворно подействует на мою душу. Я взглянул на Фрэнсис и в шутку сказал: «Вот на ней-то я и женюсь».
Наше знакомство было необычным. Выкроить время, которое устраивало бы обоих, оказалось нелегко, и в конце концов мы договорились встретиться в доме общего приятеля, у которого был роман с моей школьной подругой (а у нее, кроме прочего, когда-то были отношения с Кеном). Я пришла с работы, после девяти вечера. Мы едва успели познакомиться с Кеном, как наши друзья стали обсуждать какие-то очень серьезные проблемы в своих отношениях. Кена попросили быть «терапевтом», «психологом этого вечера», и следующие три часа мы провели в разговорах об их проблемах. Нетрудно догадаться: Кен предпочел бы провести вечер по-другому, но он согласился, стал абсолютно сосредоточенным и с невероятным профессионализмом начал заниматься потаенными и сложными аспектами их взаимоотношений.
Мы с Кеном так и не поговорили — у нас просто не было такой возможности! Большую часть времени я потратила на то, чтобы привыкнуть к его бритой голове, которая меня нервировала. Вид спереди мне нравился, но вот сбоку… в общем, к этому надо было привыкнуть. На меня произвело сильное впечатление то, как он работал, его деликатность, осторожность и тонкость, особенно когда речь касалась женщины и испытываемых ею трудностей в отношениях — в частности, связанных с желанием иметь ребенка.
В какой-то момент мы отправились на кухню, чтобы выпить чаю. Кен приобнял меня. Я почувствовала легкий дискомфорт — ведь я была едва знакома с ним, — но тоже медленно приобняла его. А потом что-то заставило меня обнять его обеими руками и закрыть глаза. Я почувствовала нечто, чувство, которое невозможно описать. Тепло, ощущение близости, взаимопроникновения, гармонии — чувство, что мы с ним одно целое. Я позволила себе на один миг окунуться в эти ощущения, после чего, удивленная, открыла глаза. Моя подруга смотрела прямо на меня. Я не знаю, заметила ли она то, что произошло; могла ли она это объяснить.
Что же произошло? Что-то вроде узнавания — узнавания за пределами нашего мира. Было совершенно безразлично, сколько слов до этого мы успели сказать друг другу. Это было чувство мистическое, внушающее суеверный трепет, которое бывает лишь раз в жизни. Когда, наконец, в четыре часа утра мы стали уходить, Кен обнимал меня, пока я не села в машину. Он говорил, что сам был удивлен: ему вообще не хотелось меня отпускать. То же самое ощущала и я — в его объятиях я испытывала чувства
