тогда может оказаться слишком поздно. Он проверил запястья. Пластиковая лента не поддавалась и не скользила. Он еще в тюрьме слышал, что эти новые наручники прочнее стали, но сам Холмен впервые столкнулся с ними. Он предположил, что они могут плавиться.

Холмен принялся рассматривать копов. Обоим за тридцать, оба крепкого сложения, со здоровым цветом лица, словно все время проводят на улице. Подходящая парочка, к тому же молодая, но ни один из них не превосходит Холмена ни весом, ни шириной плеч. У сидевшего сзади мужчины Холмен заметил на пальце обручальное кольцо.

— Кто-нибудь из вас знал моего сына? — спросил Холмен.

Никто не ответил, лишь водитель мельком взглянул на него в зеркало.

— Может, его пристрелил кто-то из вас, говнюков?

Водитель снова посмотрел в зеркало и начал говорить что-то, но мужчина на заднем сиденье оборвал его.

— Пусть Рэндом с ним общается.

Холмен догадывался, что Рэндом и есть тот таинственный пятый, но теперь выходило, что Вукович, Фуэнтес и эти двое тоже в деле. Если прибавить Фаулера, Ричи и двух остальных, получалось девять человек. Холмен задумался, не втянут ли в сговор кто-то еще. Шестнадцать миллионов — огромная сумма. Хватило бы на всех. Холмена беспокоило, что? им известно о Поллард. Вполне вероятно, что они следили за ним от самого дома и видели ее на кладбище. Возможно, они не решились убрать бывшего агента ФБР, но они вряд ли упустят такую возможность, если она им представится. Сначала они отделаются от него, а потом и от нее.

Прошло уже минут пятнадцать. Холмен испугался, что его завезут в какую-нибудь глушь, а может, и на склад, но они свернули с Сентинелы на неизвестную улочку в Мар-Висте, населенную представителями среднего класса. Маленькие дома стояли по обеим сторонам дороги, отделенные друг от друга кустами и изгородями. Фуэнтес уже приехал. Холмен увидел впереди свой «хайлендер», припаркованный у тротуара. Фуэнтеса не было ни в машине, ни рядом. Сердце бешено забилось в груди Холмена, ладони стали холодными и мокрыми. Скоро наступит момент истины. У него возникло ощущение, будто он вламывается в банк или мчится на угнанном «порше». Он находился между жизнью и смертью.

Они остановились поперек дорожки, ведущей к небольшому желтому дому. Она тянулась вдоль дома под навесом для машин и уходила в расположенный за домом гараж. Под аркой навеса был припаркован синий седан. Фуэнтес, возможно, уже находился в доме, но Холмен ничего не знал насчет Вуковича и Рэндома.

Водитель заглушил мотор и отпер задние дверцы. Он вышел первым, мужчина на заднем сиденье ждал. Водитель распахнул дверь перед Холменом, но встал так близко, словно хотел преградить ему путь.

— Ладно, придурок. Вылезай, но не отходи от машины. Когда выйдешь, выпрямись, потом повернись лицом к машине. Понял?

— Думаю, я справлюсь.

Они не хотели, чтобы соседи видели, что у Холмена руки связаны за спиной.

— Вылезай и поворачивайся.

Холмен сделал, как сказали. Водитель моментально встал у него за спиной и перехватил его запястья.

— Давай, Том.

Значит, того, что сидел сзади, зовут Том. Он тоже выбрался из машины и пошел вперед, не дожидаясь Холмена и водителя.

Холмен между тем осматривал местность. Перед домом стояли велосипеды, с деревьев свисали веревки с узлами, по каким обычно лазают дети. На одном из ближайших участков он увидел моторный катер. В просветах между кустами он разглядел низкую проволочную ограду. На улице никого не было, в это время дня по домам большей частью сидят женщины с маленькими детьми, а они, скорее всего, прячутся в тени или поближе к кондиционерам. Он мог бы закричать — никто бы не услышал. Если бы он побежал, то пришлось бы перепрыгивать через ограду. Холмен надеялся, что никто из соседей не держит питбуля.

— Скажите, что вам от меня надо, — попросил Холмен.

— Мы собираемся обойти машину спереди.

— Мы идем к двери?

— Прямо по дорожке к навесу.

Холмен уже догадался, что они направляются к навесу. Парадная дверь была открыта, но дверь в кухню, вполне вероятно, расположена под аркой. Черный ход. Холмен не позволил бы им завести себя в дом. Он представил, как его будет убивать в помещении. Если уж умирать, то он предпочел бы умереть под открытым небом, где его могли бы увидеть, но в тот день смерть не входила в планы Холмена. Он снова покосился на катер, затем на свой «хайлендер».

Холмен отступил от машины. Водитель закрыл дверцу и подтолкнул его вперед. Холмен медленно, шаркая, побрел в указанном направлении. Том поджидал их на дорожке. Он прошел немного вперед, чтобы первым оказаться у двери.

— Господи, ты что, быстрее идти не можешь? — спросил водитель.

— Вы мне буквально на пятки наступаете. Ради бога, держитесь на расстоянии и дайте мне хоть немного места. Вы меня с ног собьете.

— Да пошел ты…

Водитель придвинулся к нему еще ближе, чего и добивался Холмен. Он хотел, чтобы в узком проходе между домом и синим седаном коп подошел к нему вплотную.

Том шагнул под навес и оказался у самой двери. Дождавшись Холмена и водителя, он широко распахнул ее. Когда дверь открылась, Том очутился по одну ее сторону, а Холмен с водителем — по другую, зажатые между домом и машиной.

Холмен не стал медлить. Упершись правой ногой в стену дома, он всем весом придавил водителя к машине. Затем повторил маневр, поменяв ноги и откинувшись назад с такой силой, что седан покачнулся. Он запрокинул голову назад, и от удара у него из глаз посыпались искры. Он продолжал молотить головой и плечами, пока не почувствовал, как тело водителя безвольно обмякло. Только тогда до Тома дошло, что происходит.

— Эй ты, мать твою!

Том наспех захлопнул дверь, но Холмен уже бежал не оглядываясь. Он выскочил на лужайку перед домом, развернулся и бросился на задний двор. Он хотел как можно быстрее исчезнуть из поля зрения. Пригнувшись, он продрался сквозь кусты. Он услышал, как в доме кто-то кричит, но не остановился. Обежав дом, он перевалился через изгородь в соседний двор и помчался дальше. Ветви и колючие кусты царапали его, но он не обращал на это внимания. Он пронесся через двор, очутился перед живой изгородью и перемахнул через сетку, упав на ороситель газона. С трудом поднявшись на ноги, он побежал вперед, опрокинув по пути трехколесный велосипед. На него рычала и тявкала, припав к оконному стеклу, маленькая собачонка. Он слышал крики за спиной и понимал, что за ним гонятся, но теперь он метнулся в направлении улицы, потому что там находился катер — он стоял на подъездной дорожке.

Холмен подкрался к углу дома. Вукович и Том были на улице, рядом с машиной, Вукович держал рацию.

Холмен подполз к катеру с большим подвесным мотором «меркьюри». Он изогнулся и стал перерезать пластиковые наручники об одну из лопастей, надеясь, что в тюрьме ошибались, когда говорили, будто эти штуки прочнее стали.

Он налег всем весом, перетирая пленку. Налег так, что она впилась ему в руки, но боль только ускорила и ожесточила его движения, и наконец лента, связывавшая его, лопнула и руки были свободны.

Фуэнтес и Том теперь двигались в противоположном направлении, но Вукович шел посередине улицы прямо на него.

Холмен, как краб, отполз от катера и скользнул обратно на задний двор. Преследователи двигались россыпью в разные стороны от дома и вряд ли ожидали, что он будет возвращаться, но это был старый трюк, которому Холмен научился еще подростком, когда впервые начал шарить по чужим квартирам. Он