— Группа, бегом, — была передана по цепочке команда, как только Кремнев взял на себя роль проводника.

Это был отчаянный бросок. Кто-то там, в середине цепочки, громыхал сапогами так, что, казалось, должны были подняться по тревоге все прибрежные гарнизоны в радиусе пяти километров. Но все же эту, более затемненную, «приплавневую» часть реки они прошли на удивление быстро и спокойно.

А залегли они, когда до первого погибшего оставалось метров двадцать и тело его уже четко выделялось серым холмиком чуть в стороне от лунной дорожки.

«Усилился мороз, немецкие посты попрятались и попросту прозевали нас, — попытался объяснить это фронтовое чудо Андрей. — Иначе при таком 'протопе' они бы нас перестреляли».

— Рюкзак мы оттащили. Метров на двадцать левее. Снегом притрусили, — вполголоса объяснил Кремнев, когда Беркут замер рядом с телом разведчика. — Чтобы немцы не сразу обнаружили. А пулемет бил с правого берега.

Он уже не отползал, а короткими перекатами начал забирать влево. Еще кто-то из бойцов отделился от цепочки и пополз ему наперехват.

— Так мы что, за телами?! — подполз к Беркуту Мальчевский.

— И за телами тоже.

— Тогда меня какого черта позвали?! — он спросил это так, словно настроен был тут же махнуть на них всех рукой и вернуться на косу.

— Не понял?

— Нашли могильщика! Я-то думал, что ворвемся германцу в казарму, и в ножи его.

— До ножей дело тоже дойдет, — заверил его Беркут. — Но чуть попозже, а пока делай, что приказано.

— Да здесь и без меня справятся, товарищ капитан. На берегу, вон, полно немчуры. Поэтому вы покопайтесь тут, а я в гости к ним схожу…

Беркут улыбнулся. Этот парень все больше и больше нравился ему, и капитан мог лишь сожалеть, что не встретил Мальчевского где-нибудь в лесу под Подольском. В «группе Беркута» он пришелся бы очень кстати. А еще мелькнула мысль: «Если уцелеем, нужно будет вырвать его из стрелковой роты и взять с собой за линию фронта».

— Подожди, может быть, сходим вместе, — сказал он Мальчевскому.

— Чтобы, значится, в два ножа, попугайчиков этих нидерландских с веток снимать? Приемлю, комендант, по-архиерейски приемлю.

В это время подполз солдат, которого прихватил лейтенант Глодов.

— Что, этого тащить? — деловито поинтересовался он, показывая на убитого.

— Нет, кардинал эфиопский, вон того! — прошипел Мальчевский. — Тащи, кого дают. — И вдруг совершенно иным, встревоженным голосом добавил: — Только ты его так, аккуратненько. Голову смотри не порань.

— Да мертвый он.

— Хоть и мертвый, а все ж таки своя живая душа. Зато потом, если придется, я тебя тоже… нежненько тащить буду, — по-вороньи ворковал младший сержант, помогая приумолкшему бойцу протянуть несколько первых метров.

Уже уползая, Беркут все время прислушивался, прикидывая: вот Глодов и солдат уже у края косы, вот заползают в залив между косой и плавнями… Теперь, кажется, все уже на косе!…

— Шепотульки, шепотульки, шепотулечки мои… — тяжело сопел-напевал Мальчевский, все время нагоняя капитана и бодая его головой в сапог. — Крохотульки, крохотульки, крохотулечки мои…

— Эй ты, — не выдержал Кремнев, переворачиваясь на бок. — Ты еще поднимись и строевую затяни.

— Сохранять молчание! — вполголоса, но властно прикрикнул Беркут, уже как бы на обоих.

Во всех четырех вылазках, в которые Мальчевский ходил вместе с ним, он напевал только эту свою дурацкую песенку. И сначала капитана это тоже слегка раздражало. Но он щадил младшего сержанта: может, страх забивает, а может, своеобразный заговор от пули. Поди знай!

Лейтенант неожиданно приостановил движение и чуть приподнял руку. Беркут и Мальчевский почти одновременно ринулись к нему, только Арзамасцев остался чуть-чуть позади. В последнее время ефрейтор и на вылазки ходил неохотно, и в бою старался быть поближе к каменоломням, или же стремился поскорее заползти под ближайший каменный козырек. Что-то происходило с ним — Андрей это заметил.

— Не понял, — еле слышно произнес капитан, оказавшись плечом к плечу с разведчиком. — Что случилось?

Впереди, прямо по курсу, чернела вмерзшая в лед колода, а рядом с ней — еще какая-то коряга. Но Кремнева остановило не это.

— Так ведь и я тоже ничего не пойму. Откуда тут второй взялся? Их, вон, двое лежит, — ошарашенно как-то нашептывал лейтенант.

— А должно быть? — деловито поинтересовался Мальчевский, успевший подползти к разведчику справа.

— Один. Тот, что первым пал, остался метрах в пятидесяти от него.

— Ну, остался. Потом подполз… — деловито объяснил Мальчевский.

— Убитым остался, — раздраженно уточнил Кремнев.

— Все равно подполз. Вдвоем и убитому веселее. Покурить можно.

— А, капитан, что скажешь? — повернулся разведчик лицом к Беркуту. Балагурство Мальчевского явно раздражало его.

— То же самое: что их там двое лежит.

— Но ведь не должно. И на засаду не похоже.

Луна померкла. Над рекой сгущался фиолетово-синий ночной туман. Тем не менее на оголенном, продуваемом ветром просвете довольно широкой в этой месте реки четко очерчивались два темных силуэта. Приподнявшись на локтях, Беркут убедился в этом.

— Может, действительно один оказался раненым и подполз?

— Говорю же: исключено, — резко ответил Кремнев. Он знал, что Беркуту хорошо известен святой закон разведчиков: ни в коем случае не оставлять на территории врага ни живых, ни мертвых. Ну, мертвых в их ситуации еще объяснимо: рация, радист, особое задание. Но чтобы раненого!… — Не то пущу себе пулю в лоб.

— Лучше в рот. Белогвардейцы все так стрелялись, — с той же невозмутимой убедительностью посоветовал Мальчевский. — Интеллигентно получалось и красиво, как в кино.

И, не дожидаясь «благодарности» лейтенанта за своевременный совет, начал уползать вправо, как бы обходя лежащих.

— Может, прямо сейчас и продемонстрируешь, младший сержант? — вслед ему прошипел Глодов.

— Там что, село? — спросил Беркут, не обращая внимания на этот своеобразный обмен вежливостями. Невдалеке, прямо напротив них, чернело какое-то строение. Чуть ниже по течению угадывалась крыша еще одного.

— Вроде хутора. Здесь они нас и прихватили. Пока прошли — двоих потеряли. Весь этот берег переполошили.

— А тот? — кивнул влево.

— Тот, слава богу, молчал.

Еще какое-то время они внимательно всматривались в два холмика, лежащие метрах в двадцати от них. Луна постепенно угасала, и силуэты расплывались, угрожая вот-вот раствориться. Тем временем Мальчевский все забирал и забирал вправо, держась поближе к торосам и снежным барханам.

Но теперь он двигался совершенно неслышно.

— Оставайся, прикроешь, — прошептал Кремнев, уползая влево; они с капитаном как-то незаметно перешли на «ты». — Я по-святому.

— Немцы? — только сейчас услышал Беркут чуть позади сопение Арзамасцева.

— Будь готов прикрыть, — ответил он, доставая пистолет из сдвинутой за спину кобуры.