…Накануне того дня муниципалитет маленького пикардийского городка получил из Парижа три десятка экземпляров листовки-памфлета, направленной против обсуждаемого всей страной декрета о гражданском устройстве французского духовенства. Памфлет был подписан именами нескольких малозначащих депутатов Национального собрания, едко осмеивавших потуги гражданской черни, пытающейся отнять у «Бога – богово»: у церкви – ее имущество, у священников – первенствующую присягу папскому престолу, у народа – его душу (через отделение института церкви от гражданской общины).
Находившийся в этот момент в мэрии молодой человек по имени
Решив объявить завтра патриотам города об этом преступлении депутатов, молодой человек в мрачном состоянии духа покинул здание мэрии. Пройдя две или три улицы, он миновал церковь святого Петра и вышел на кладбище. Остановившись у скамейки на самом краю кладбища, он задумчиво стал рассматривать хорошо знакомые ему склепы и могильные плиты с надписями. Занятие успокаивало его, оно позволяло скользнуть мыслям в прошлое, вспомнить о бессмысленности уже ушедших и все еще существующих жизней, о бесполезности любых усилий изменить вечное…
«Это послание из Парижа – это знак вернуть Богу и человеку то, что принадлежит только им, – думал молодой человек. – Но что я еще должен сделать? Нельзя пытаться изменить мир, не меняясь самому. Я отверг короля-бога, дворянство, либертинаж, личное благополучие. Осталась только женщина, и остался я сам. Не должно остаться ничего. Жаль, что оракулы мертвых не говорят…»
«Ты думаешь?» – услышал он вдруг.
Молодой человек оглянулся. Темнело, уже было плохо видно, но, присмотревшись в ту сторону, откуда, как ему казалось, прозвучал печальный голос, он разглядел, или ему привиделось, бродившего вдалеке среди кладбищенских плит маленькую фигурку худого старичка в длинном отороченном мехом одеянии, в меховой шапке, и по этой
«Я сплю», – подумал он отрешенно, но тут же в его устах опять зазвучал этот голос:
«Нет, молодой человек, не спите, и это действительно я».
Он попытался успокоиться:
«Беседовать с духом самого Жан-Жака Руссо? Сколько раз я обращался за советом к оракулам мертвых, но никогда не получал ответа».
«Ответ мы можем найти только в себе. На самом деле мы не нуждаемся в советах мертвых, как, впрочем, и в советах живых, – мы ведь привыкли слушать только себя. Хотя один раз, молодой человек, я вам посоветовал оставить тот порочный город и вернуться домой к природе. Помните, в ту ночь в Париже с этой крестьянкой?»
«Помню – я вернулся в Блеранкур и стал здесь заметным патриотом… Но что дальше? Я не могу быть даже избранным – мне только двадцать два… Я прыгнул вверх… но передо мной – вновь стена… А я?… Я хочу большего…»
«И что же ты хочешь?»
Молодой человек нервно скрестил руки на груди:
«Что я хочу, гражданин Руссо? Может быть, быть избранным в народные представители».
«Но ведь это только средство. А какова цель?»
Некоторое время стояло молчание. Затем голос опять заговорил:
«Притча об искушении Иисуса дьяволом в пустыне… Ну, и к чему это?»
«Мне кажется, ты явился искушать меня».
«Только спросить».
«Спросил. Помнится, в Реймсе мне попадались средневековые сказки о колдунах, вроде «Трагической истории доктора Фауста», и я тогда думал: что было бы, если бы дьявол существовал, какую цену он предложил бы в наше время за душу просвещенного француза?…»
«Думаю, небольшую. В наш слишком просветившийся век ни один разумный человек не станет сейчас, как твой «Арлекин Диоген», залезать в бочку для бездомных, отвергая толстый кошелек, хоть от дьявола, хоть от лунных жителей:
Молодой человек с неудовольствием поморщился:
«Я написал сцену искушения моего комического персонажа вовсе не для того, чтобы извлекать из нее сложную мораль. У моей
