— Молодец, Бран, — сказал сир Родрик. — Лорд Эддард гордился бы тобой.

Сидевший чуть ниже мейстер Лювин тоже кивнул одобрительно, и слуги начали разносить еду.

Такого Бран еще не пробовал. Блюдо следовало за блюдом так быстро, что он едва успевал отщипнуть. Огромные ноги зубров, зажаренные с луком-пореем, пироги с начинкой из оленины, моркови и грибов, бараньи отбивные с медом и гвоздикой, утка, кабанятина с перцем, гусь, голуби и каплуны на вертелах, ячменная похлебка с говядиной, холодный компот. Лорд Виман привез из Белой Гавани двадцать бочонков рыбы, переложенной солью и водорослями: сига и сельдь, крабов и мидий, треску и семгу, омара и миногу. К столу подавали черный хлеб, медовые коврижки и овсяные бисквиты, репу, горошек и свеклу, бобы, тыкву и огромные красные луковицы. На сладкое были печеные яблоки, вишневые пирожные и груши в крепком вине. На каждом столе выше и ниже соли лежали круги белого сыра, и слуги сновали туда-сюда со штофами подогретого со специями вина и охлажденного осеннего эля.

Музыканты лорда Вимана играли отменно, но скоро арфу, скрипку и рожок не стало слышно за смехом, разговорами, стуком посуды и рычанием собак, дерущихся из-за объедков. Певец пел славные песни: «Железные копья», «Сожжение кораблей», «Медведь и прекрасная дева», но слушал его, похоже, только Ходор, который топтался рядом с дударем, перескакивая с ноги на ногу.

Шум постепенно перешел в настоящий рев, густой поток звуков. Сир Родрик говорил с мейстером Лювином поверх кудрявой головы Бет, счастливый Рикон кричал что-то Уолдерам. Бран не хотел сажать Фреев за высокий стол, но мейстер напомнил ему, что они скоро породнятся: Робб женится на одной из их теток, Арья выйдет замуж за дядюшку. «Вот уж нет, только не Арья», — сказал Бран, но мейстер настоял на своем, и Фреи сидели рядом с Риконом.

Каждое блюдо первым делом подносили Брану, чтобы он мог взять причитающуюся лорду долю, но когда дело дошло до уток, он уже не мог больше есть, а только кивал одобрительно и отсылал блюдо прочь. То, что пахло особенно вкусно, он отправлял одному из лордов на помосте в знак дружбы и расположения, как учил его мейстер Лювин. Семгу он послал бедной грустной леди Хорнвуд, вепря — шумливым Амберам, гуся с ягодами — Клею Сервину, огромного омара — Джозету, мастеру над конями, который не был ни лордом, ни гостем, зато вышколил Плясунью так, что Бран мог ездить на ней. Он посылал сладости Ходору и старой Нэн только за то, что любил их. Сир Родрик напомнил ему о названых братьях, и Бран послал Уолдеру Малому вареную свеклу, а Уолдеру Большому — репу с маслом.

На нижних скамьях винтерфеллцы сидели вперемешку с простолюдинами из зимнего городка, соседями из ближних острогов и челядью лордов-гостей. Одних Бран видел впервые, других знал очень хорошо, но все они казались ему одинаково чужими. Он смотрел на них как-то издали, словно из окна своей спальни во двор, видя все, но ни в чем не принимая участия.

Оша ходила между столами, разливая эль. Кто-то из людей Леобальда Толхарта полез ей под юбку, и она разбила кувшин о его голову, к хохоту окружающих. А вот женщина, которой Миккен запустил руку за корсаж, как будто ничего против не имела. Фарлен заставлял свою рыжую суку служить, протягивая ей кости, старая Нэн расковыривала корку горячего пирога морщинистыми пальцами. Бран улыбнулся ей. Лорд Виман за высоким столом накинулся на блюдо с дымящимися миногами, словно на вражеское войско. Он был так толст, что сир Родрик велел сколотить для него особый широкий стул, но смеялся часто и громко и, пожалуй, нравился Брану. Бедная леди Хорнвуд сидела около него с лицом как каменная маска и что-то жевала без всякого аппетита. На другом конце высокого стола пьяные Хозер и Морс играли, сшибаясь рогами для питья, как рыцари на турнире.

«Тут слишком жарко, слишком шумно, и они все перепились. — У Брана все тело чесалось под его шерстяным нарядом, и ему вдруг захотелось оказаться подальше отсюда. — В богороще сейчас прохладно, от горячих прудов поднимается пар, и шелестят красные листья чардрева. Запахи там богаче, чем здесь, а скоро взойдет луна, и мой брат будет петь, глядя на нее».

— Бран, ты ничего не ешь, — сказал сир Родрик.

Сон наяву был таким живым, что Бран не сразу понял, где находится.

— Попозже, сейчас у меня живот так набит, что вот-вот лопнет.

Белые усы старого рыцаря стали розовыми от вина.

— Ты вел себя молодцом, Бран. И здесь, и на беседах с лордами. Когда-нибудь из тебя тоже выйдет прекрасный лорд.

«Но я-то хочу быть рыцарем». Бран отпил еще глоток медового вина из отцовского кубка, радуясь, что можно за что-то ухватиться. На кубке скалилась, как живая, голова лютоволка. Серебряная морда вжалась в ладонь Брана, и он вспомнил, как отец при нем в последний раз пил из этого кубка.

Это было на пиру в честь приезда короля Роберта, прибывшего со всем двором в Винтерфелл. Тогда еще стояло лето. Родители Брана сидели на помосте рядом с королем, королевой и ее братьями. Дядя Бенджен тоже был здесь, весь в черном. Бран, его братья и сестры сидели вместе с детьми короля, Джоффри, Томменом и принцессой Мирцеллой, которая все время с обожанием смотрела на Робба. Арья исподтишка через стол строила рожи, Санса жадно слушала рыцарские песни королевского арфиста, Рикон то и дело спрашивал, почему Джона нет с ними. «Потому что он бастард», — вынужден был наконец шепнуть ему Бран.

А теперь никого из них здесь нет. Словно какой-то жестокий бог протянул свою длань и расшвырял кого куда: девочек в неволю, Джона на Стену, Робба с матерью на войну, отца, короля Роберта, а может быть, и дядю Бенджена — в могилу.

Даже на нижних скамьях сидели теперь новые люди. Нет больше Джори, Толстого Тома, Портера, Алина, Десмонда, Халлена, прежнего мастера над конями, и его сына Харвина… и септы Мордейн, и Вейона Пуля — всех, кто уехал на юг с отцом. Другие отправились с Роббом на войну и тоже могут не вернуться. Брану нравились Хэйхед, Рябой Том, Скиттрик и другие новенькие, но он скучал по старым друзьям.

Он оглядывал лица за столами, веселые и печальные, и гадал, кого из них не окажется здесь на тот год и на следующий. Ему хотелось плакать, но нельзя было. Он — Старк из Винтерфелла, сын своего отца, наследник своего брата и почти взрослый мужчина.

Двери в конце зала открылись, и факелы вспыхнули ярче от порыва холодного воздуха. Вошел Эйлбелли с двумя новыми гостями.

— Леди Мира из дома Ридов, что в Сероводье, — громогласно объявил он, перекрывая шум, — с братом своим Жойеном.

Пирующие оторвались от своих кубков и мисок, чтобы взглянуть на новоприбывших.

— Лягушатники, — шепнул Уолдер Малый на ухо Уолдеру Большому.

Сир Родрик встал:

— Добро пожаловать, друзья, и прошу разделить с нами плоды этого урожая. — Слуги поспешили удлинить стол на помосте, поставив козлы и стулья.

— Кто это? — спросил Рикон.

— Болотные жители, — презрительно процедил Уолдер Малый. — Все они воры и трусы, и зубы у них зеленые, потому что они лягушек едят.

Мейстер Лювин, подойдя к Брану, сказал ему на ухо:

— Окажи им теплый прием. Я не думал увидеть их здесь, но… ты знаешь, кто они такие?

— Островные жители с Перешейка, — кивнул Бран.

— Хоуленд Рид был большим другом твоего отца, — заметил Водрик, — а это, как видно, его дети.

Пока новые гости шли через зал, Бран разглядывал девушку, одетую совсем не по-женски. На ней были овчинные бриджи, ставшие мягкими от долгой носки, и безрукавка, покрытая бронзовой чешуей. Она, хотя и ровесница Робба, фигурой походила на мальчика — длинные каштановые волосы связаны сзади, и грудь почти незаметна. На одном боку у нее висела нитяная сетка, а на другом — длинный бронзовый нож, на руке она несла старый железный шлем, тронутый ржавчиной, за спиной — лягушачью острогу и круглый кожаный щит.

Брат, на несколько лет младше ее, оружия не имел. Он был весь в зеленом, считая и сапоги. Когда он подошел поближе. Бран увидел, что и глаза у него цветом походят на мох, хотя зубы белые, как у всех людей. И брат, и сестра были тонки, стройны, как мечи, а ростом чуть повыше самого Брана. Они преклонили одно колено перед помостом.

— Милорд Старк, — сказала девушка, — века и тысячелетия минули с тех пор, как наш род впервые присягнул на верность Королю Севера. Мой лорд-отец послал нас сюда, чтобы вновь повторить эту клятву