— Какое вероломство — а еще квартийцы. — Ксаро сам не принадлежал к Чистокровным, но научил ее, кому и сколько дать. — Прольем же слезу над предательской натурой людей.

Дени скорее пролила бы слезу над своим золотом. На взятки, которые она дала Матосу Малларавану, Венделло Кар Диту и Эгону Эменосу, Блистательному, можно было купить корабль или завербовать два десятка наемников.

— А что, если я пошлю сира Джораха с требованием вернуть мои подарки?

— А что, если ночью в мой дворец явится один из Жалостливых и убьет тебя во сне? — Жалостливые были древней священной гильдией убийц и назывались так потому, что всегда шептали жертве «Сожалею», прежде чем убить ее. Вежливость — отличительная черта квартийцев. — Верно говорят: легче подоить Каменную Корову Фароса, чем выжать золото из Чистокровных.

Дени не знала, что такое Фарос, но каменных коров в Кварте было полно. Купеческие старшины, нажившие огромные богатства на морской торговле, делились на три соперничающие фракции: Гильдию Пряностей, Турмалиновое Братство и Тринадцать, в число которых входил Ксаро. Все три постоянно боролись за первенство как друг с другом, так и с Чистокровными. А где-то позади таились колдуны, синегубые и могущественные, — их редко видели, но очень боялись.

Без Ксаро Дени совсем пропала бы. Золотом, которое она истратила, чтобы открыть двери Зала Тысячи Тронов, она была обязана его щедрости и хитроумию. Слух о живых драконах распространялся по всему востоку, и все больше путников прибывало, чтобы удостовериться в нем, — а Ксаро следил за тем, чтобы и великие, и малые приносили дары Матери Драконов. Ручеек, проложенный им, скоро превратился в поток. Капитаны судов несли мирийское кружево, сундуки с шафраном из Йи Ти, янтарь и драконово стекло из Асшая. Купцы дарили мешки с деньгами, серебряных дел мастера — кольца и цепочки. Дудари дудели для нее, акробаты кувыркались, жонглеры жонглировали, красильщики рядили ее в цвета, о которых она прежде понятая не имела. Двое джогоснхайцев привели ей в дар свирепую полосатую зебру из своих краев. Вдова принесла высохший труп своего мужа, покрытый коркой посеребренных листьев — считалось, что такие останки имеют великую силу, особенно если покойник был колдуном, как этот. А Турмалиновое Братство поднесло Дени корону в виде трехглавого дракона — туловище золотое, крылья серебряные, головы из яшмы, слоновой кости и оникса.

Только корону она и оставила у себя — остальное продала, чтобы собрать мзду для Чистокровных. Ксаро хотел продать и корону, обещая, что Тринадцать подарят ей другую, гораздо лучше, но Дени не позволила. «Визерис продал корону моей матери, и его прозвали попрошайкой. Я сохраню свою — пусть меня называют королевой». Так она и сделала, хотя от тяжести короны у нее болела шея.

«В короне или нет, я все-таки попрошайка. Самая великолепная на свете, однако побирушка». Ей это было ненавистно — ее брат, должно быть, испытал то же самое. Годами бегать из города в город, на шаг опережая ножи узурпатора, прося о помощи архонов, принцев и магистров, лестью добывая свое пропитание. Он не мог не знать, как над ним насмехаются. Не диво, что он так ожесточился, а в конце концов совсем обезумел. «И со мной будет то же самое, если я позволю». Часть ее души ничего так не желала, как увести свой народ обратно в Вейес Толорро и заставить этот мертвый город расцвести. Нет, это было бы поражением. «У меня есть то, чего никогда не было у Визериса: драконы. С ними у меня все будет по-другому». Она погладила Рейегаля, и зеленый дракон прикусил ей руку. Снаружи кипел и шумел город — мириады его голосов сливались в единый звук, подобный рокоту моря.

— Дорогу, молочные люди, дорогу Матери Драконов, — кричал Чхого, и квартийцы расступились — хотя, возможно, причиной этому были скорее быки, чем его крик. Дени иногда видела его сквозь щель в занавесках. Верхом на сером жеребце, он погонял быков кнутом с серебряной рукояткой, который она ему подарила. Агго охранял ее с другой стороны, Ракхаро ехал во главе процессии, высматривая злоумышленников. Сира Джораха она оставила дома — стеречь драконов; опальный рыцарь противился этой ее затее с самого начала. Он никому здесь не доверяет — и правильно скорее всего.

Рейегаль понюхал вино в кубке Дени, втянул голову и зашипел.

— У твоего дракона хороший нюх. — Ксаро вытер губы. — Вино не из важных. Говорят, за Яшмовым морем растят золотой виноград, столь сладостный, что по сравнению с его соком все прочие вина кажутся уксусом. Давай сядем на мою барку и поплывем пробовать его — только ты и я.

— Лучшие на свете вина делают в Бору, — заявила Дени. Лорд Редвин сражался вместе с ее отцом против узурпатора — один из тех немногих, кто остался верным до конца. «Станет ли он и за меня сражаться? Кто знает, после стольких-то лет?» — Поплывем со мной в Бор, Ксаро, и ты испробуешь вина, подобных которым еще не пил. Но для этого нам придется сесть на боевой корабль, а не на барку.

— У меня нет боевых кораблей. Война дурно сказывается на торговле. Я тебе уже много раз говорил: Ксаро Ксоан Даксос — человек мирный.

«Ксаро Ксоан Даксос — золотой человек, а золото может купить мне все корабли и мечи, в которых я нуждаюсь».

— Я не прошу тебя браться за меч — ссуди мне только свои корабли.

— Некоторое количество торговых судов у меня имеется, это так, — скромно улыбнулся он. — Но кто скажет, сколько их? Быть может, в этот самый миг один из них тонет в каком-нибудь бурном углу Летнего моря, а другой завтра станет добычей корсаров. Кто-то из моих капитанов посмотрит на богатства в своем трюме и подумает: «Все это могло бы быть моим». Таковы опасности, подстерегающие каждого купца. Чем дольше мы говорим, тем меньше кораблей, весьма вероятно, у меня остается. Я делаюсь беднее с каждым мгновением.

— Дай мне корабли, и я снова сделаю тебя богатым.

— Выходи за меня замуж, свет мой, и ты будешь править кораблем моего сердца. Твоя красота лишает меня сна по ночам.

Дени улыбнулась. Цветистые излияния Ксаро забавляли ее, тем более что они в корне расходились с его поведением. Сир Джорах не мог отвести глаз от ее голой груди, подсаживая ее в носилки, а Ксаро не удостаивал ее вниманием даже в столь тесном соседстве. А по его дворцу сновало, шелестя шелками, множество красивых мальчиков.

— Говоришь ты сладко, Ксаро, но за твоими словами я слышу еще одно «нет».

— Этот твой Железный Трон кажется мне чудовищно холодным и жестким. Меня страшит мысль о зазубренном железе, терзающем твою нежную кожу. — Ксаро с драгоценными камнями в носу имел вид диковинной разноцветной птицы. Он небрежно махнул своими длинными изящными пальцами. — Пусть эта земля будет твоим королевством, о прелестнейшая из королев, а я — твоим королем. Я подарю тебе золотой трон, если захочешь. Когда Кварт наскучит мне, мы совершим путешествие вокруг Йи Ти и поищем волшебный город поэтов, чтобы вкусить вина мудрости из мертвого черепа.

— Я намерена отправиться в Вестерос и вкусить вина мести из черепа узурпатора. — Она почесала Рейегаля под глазом, и он на миг развернул зеленые, как яшма, крылья, всколыхнув застоявшийся воздух паланкина.

Одинокая слеза красиво скатилась по щеке Ксаро.

— Неужели ничто не отвратит тебя от этого безумия?

— Ничто. — Хотела бы она чувствовать такую же уверенность, которая звучала в ее голосе. — Если бы каждый из Тринадцати дал мне десять кораблей…

— Ты получила бы сто тридцать кораблей, но некому было бы плавать на них. Правота твоего дела для простолюдинов Кварта ничего не значит. Что моим матросам до того, кто сидит на троне чужого королевства за тридевять земель отсюда?

— Если я заплачу, им будет дело.

— Чем же ты им заплатишь, о звезда моих небес?

— Золотом, которое приносят паломники.

— Это возможно, — признал Ксаро, — но такие вещи стоят дорого. Тебе придется заплатить гораздо больше, чем плачу я, а над моей расточительностью смеется весь Кварт.

— Если Тринадцать не захотят мне помочь, я попрошу Гильдию Специй или Турмалиновое Братство.

Ксаро томно пожал плечами:

— От них ты не получишь ничего, кроме лести и лживых посулов. В Гильдии одни притворщики и хвастуны, а в Братстве полно пиратов.