сфотографироваться на память за семьдесят пять рублей?

– Нет! – дружно ответили молодые.

Поп покашлял в кулак, помахал кадилом и снова обратился к молодым:

– Рабы божии! По взаимному ли согласию вступаете вы в брак и не желаете ли сфотографироваться на память за семьдесят пять рублей?

– Да, – растерявшись, ответили молодые.

Ловок, черт, подумал про попа Гонзо. Чувствуется профессионализм. Это, наверное, салон для новобрачных внедряет новые формы...

– А что ж у вас невеста не в белом? – спросил он снова, наклонившись к уху шафера. – И жених в затрапезе каком-то... Не могли приодеть?

– На фига? – удивился собеседник. – Чего на репетицию наряжаться?

Вот тебе раз, подумал Гонзо. Венчание репетируют. Ар-ригиналы!

Он уже открыл было рот, чтобы язвительно осведомиться, бывают ли репетиции первой брачной ночи, но шафер вдруг сам повернулся к нему вполоборота и, скашивая рот набок, торопливо зашептал:

– Кстати, свадебное платье никак не можем достать. Салон-то на ремонте! А у вас в Останкино нету платьев?

– В Останкино? У нас? – пробормотал Христофор, ощущая приближение новой ослепительной идеи. – Н-ну... если поискать...

– Да мы оплатим! Как положено, – внушал новый знакомый, приняв реакцию Гонзо за колебания, – только скажите, сколько и кому. А? Найдется? Нам ведь на денек только...

– Хорошо, – согласился, наконец, Христофор. – Подойдите ко мне после репетиции. Что- нибудь придумаем...

Он прикидывал, как бы поудобнее спуститься в зал, не привлекая к себе общего внимания. На сцене ему больше нечего было делать. Вот только найти ступени, ведущие в зал, никак не удавалось, а прыгать со сцены посреди репетиции казалось неудобным. Все же Христофор решил не особенно церемониться: что ни говори, а репетиция венчания еще не само венчание. Он бочком отошел от группы гостей и присел здесь же, на сцене, но с краю – на высоком стуле за маленьким не то пюпитром, не то пультом, не имевшим ни единой кнопки.

Итак, рассуждал Гонзо, поставим себя на место этого родственника. Свадьбу, по- видимому, будет снимать телевидение, а у невесты нет подвенечного платья. Где его искать? Разумеется, на телевидении и искать! Там этих платьев – пруд пруди... Родственник по ошибке обратился не к тому человеку. Значит, нужно эту ошибку исправить и обратиться к тому. Только вот к которому?

Христофор обвел взглядом всю немногочисленную публику, собравшуюся в зале и на сцене, и вдруг заметил, что из противоположной кулисы прямо к нему решительной походкой направляется человек. Гонзо принял было его за администратора, по сердцу прошел неприятный холодок, какой всегда появлялся у него при встрече с официальными лицами. Но в следующую секунду Христофор вспомнил, что находится здесь на самых законных основаниях, как доверенное лицо кандидата в предстоящих теледебатах. Он слегка приосанился, устремил на приближающегося человека взгляд, исполненный достоинства и сейчас же в изумлении выпучил глаза. Человек не был похож на администратора, зато легко мог сойти за беглого каторжника или сумасшедшего. Прежде всего он был бос. Перепоясанная шнурком рубаха, которую он носил навыпуск, имела широко разорванный ворот. Борода (ибо человек был бородат) всклокочена, как и вся прочая шевелюра. Глаза безумные. И наконец, в руке приближающийся сжимал огромный, иззубренный от частого использования топор. Христофор закоченел на своем стуле.

Человек пересек всю сцену, подошел вплотную к пюпитру, за которым сидел Гонзо, и вдруг повалился в ноги.

– Помилосердствуй, барин! – завыл он отчаянным голосом, – Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя фирмы! Покажи мой рекламный щит крупным планом! – он истово клал поклоны, гулко ударяясь лбом о подножие пюпитра. – Двадцать рублей даю! А?

И тут Христофору стало стыдно. Как же он раньше не допер! Как не сообразил, что означает это венчание на сцене, этот странный поп, платье, заказываемое на телевидении, этот босой с топором, явно изображающий отца Федора, и наконец, это «волею пославшей мя фирмы»! Перед ним команда КВН!

Гонзо был, разумеется, наслышан о Клубе Веселых и Находчивых, объединившем под своими знаменами все русскоязычное население не только земного шара, но и Параллелья в целом. Клуб имел постоянную резиденцию в Московском Дворце Молодежи. Забыть об этом мог только человек, начисто лишенный чувства юмора, или обладатель такой сложной судьбы и такой беспокойной профессии, какие выпали на долю Христофора Гонзо.

Ни один форум или конгресс не собирал такого количества участников, ни одна политическая партия не могла соперничать в популярности с легкомысленным КВНом. Именно в дни игр Клуба случались описанные выше столпотворения перед входом в МДМ.

Христофор заметался на стуле, но уже не от страха, а от смущения. Помимо своей воли он оказался втянутым в выступление известнейшей команды. Опозориться перед лицом профессионалов ему не хотелось, однако он представления не имел, как вести себя в сложившейся ситуации.

К счастью, именно в этот момент репетиция остановилась сама.

– Здесь у нас должна быть песня, – сказал поп, обращаясь к кому-то в зале, – но фонограмма еще не готова...

– Так, – произнес в радиомикрофон человек, небрежно развалившийся в кресле первого ряда. – И вот это вы собираетесь показывать на игре?.. Ну-ну.

Между тем Христофор сам видел, как во время венчания он несколько раз принимался весело смеяться, переглядываясь с соседями и кивая на сцену.

– А эта карикатура на меня, – человек ткнул микрофоном в сторону Гонзо, – тоже на игре будет?

– Что вы, барин! – отвечали ему. – На игре вы сами... А этот – он так, чтобы обозначить...

– Ну спасибо, – сказал барин Христофору, – обозначил!

– А что, похож! – рассмеялась средних лет румяная женщина в русском наряде, сидевшая возле барина, но во втором ряду. – Ей-богу, похож! Подгримировать чуть-чуть, одеть поприличнее из нашей гардеробной – примут за настоящего! Не прикажешь ли, барин, я попробую?

– Попробуй, Вахрамеевна, – рассеяно согласился барин. Он уже не смотрел на Гонзо. – Только после моей смерти... Так! Если у новосибирцев все, посмотрим, что приготовила команда Орды!

Все стоявшие на сцене потянулись за кулисы, и впереди всех – Христофор. Слова Вахрамеевны о «нашей гардеробной» требовали немедленного разъяснения. Не прошло и минуты, как он был уже в зрительном зале, именно во втором ряду, и, отвесив Вахрамеевне галантный поклон, опустился в соседнее кресло.

– Здравствуйте, – произнес он с нахальной застенчивостью. – Я из команды Новосибирска.

– Да мы уж видели! – разулыбалась женщина. – Очень смешно! И барин такой похожий...

– Вам, правда, нравится? – Христофор стеснительно колупнул обивку кресла.

– Ой, я вообще вашу команду люблю! – Вахрамеевна взмахнула вышитым рукавом, показав Христофору свою полную белую руку. – И этого, в длинных ботинках, и этого, который