что так легко было найти пустые лагеря, строения, оставленные группами зензамов, только что покинувшими эти места…
Люсиль вспомнила свою мать — еще бодрую и крепкую, добродушную и остроумную, у которой за последние годы разве что прибавилось седины в волосах да морщин на лице. Старческое слабоумие в худшем случае было отдаленной и слабой опасностью, вполне предсказуемой в эти времена. А еще ей вспомнился отец — стройный, веселый, умный, добрый папа, исполненный мудрости и понимания, когда дети обращались к нему за советом.
Какой бы выросла она, Люсиль, какую горечь испытывали бы постоянно человеческие дети, зная, что их отцами были безмозглые животные?
— Ну вот, — подытожила К'астилль, сверху вниз глядя на трогательного, жалкого зверька, маленького глупыша, не понимающего, чем опечалены его друзья. — Вы видели мое будущее — мне предстоит стать суетливым, бездумным существом, которое при желании можно научить выпрашивать еду.
Вам такое не грозит, и это различие все время будет осложнять отношения между нашими народами. Это меня и волнует.
Но должна признаться, мне стало любопытно. Я уже долго размышляю, но все не решаюсь спросить… теперь вы видели наши ростки, и было бы справедливо показать ваши. Конечно, вы не привезли их с собой, но меня вполне устроит рассказ. Опишите, как выглядят ваши ростки?
Чарли ошеломленно обернулся к Люсиль.
«О Господи, — пронеслось в голове у Люсиль, — вот к чему привело мое описание нашего жизненного цикла! Я забыла упомянуть, что наши мужчины разумны! К'астилль до сих пор считает Чарли женщиной!» Чарли поймал взгляд Люсиль, и она кивнула. Он все понял и согласился. Истина могла обернуться лишними сложностями, возможно, даже бедой. Но К'астилль заслуживала правды, а рано или поздно ложь все равно раскрылась бы.
— Нет, мы привезли их сюда, — отозвалась Люсиль. — Наши взрослые называются женщинами, а ростки — мужчинами. Сейчас ты разговариваешь с одним из них.
33
На борту корабля «Воссоединение». По пути с орбиты Заставы в лагерь рафинаторов
Океанские волны взметнули курчавую тучу сверхгорячего пара и молекул, разорванных на атомы, нагретых ревущими реактивными двигателями «Воссоединения». Сам воздух пылал, пока нагретые до высочайших температур кислород и водород остывали, окружая корабль бледно-голубым нимбом. Шлюпка почти полностью погрузилась в воду, прежде чем вновь подняться и продолжить полет по горизонтали. Жар двигателей, выхлопы воздуха и пара моментально высушили поверхность шлюпки.
Синтия Ву радовалась любой, даже ничтожно малой победе. Полет оказался чертовски трудным. Густав хотел убедить всех, кто наблюдал за «Воссоединением» в радары, что шлюпка затонула, упала в океан и взорвалась. И вход в атмосферу выдался не из легких. Автопилот вел шлюпку сквозь атмосферу, полагаясь на торможение о воздух, не включая реактивные двигатели, пока «Воссоединение» не оказалось всего в пяти километрах над водой — небывало низкая высота для космического судна. Вспышка реактивных двигателей и ревущее облако пара внешне выглядели почти как взрыв и должны были убедить любых наблюдателей с орбиты.
Но самое главное, ионный шлейф, образующийся при сгорании, должен был создать помехи на экранах радаров. Синтия переключила пульт, проверила свои координаты относительно сигнала маяка, дала компьютеру команду начать баллистический прыжок в сторону маяка при минимальной мощности и отключила реактивные двигатели.
Рев двигателей утих, шлюпка качнулась в воздухе. Станции «Нике» и «Ариадна» сейчас находились ниже линии горизонта, но надеяться на это не стоило.
Шлюпка «Воссоединение» устремилась на север, постепенно снижаясь к поверхности планеты. Как только сигнал маяка оказался в пределах досягаемости, Синтия выровняла курс и продолжила полет.
Ей не терпелось вновь увидеть Люсиль, Мака и Джослин. Синтия дала шлюпке несколько странное название, постоянно помня об этом событии. Ожидание казалось невыносимым. Запустив химические посадочные двигатели, она поискала место для приземления.
Шлюпка «Воссоединение» благополучно приземлилась в пяти километрах от лагеря рафинаторов. Синтия еще заканчивала циклы остановки двигателей, когда наружные камеры показали несколько выходящих из лесу фигур в скафандрах. Мак в своем скафандре выглядел настоящим гигантом. А Джослин за время долгой разлуки ничуть не изменилась. Синтия рассмеялась от пьянящей радости при виде товарищей.
Но в происходящем ощущалось что-то странное. Синтия заметила, как напряженно и нервно держатся люди. Она бросилась к шлюзу и спустила на землю трап. Мак пересек круг выжженной двигателями земли и приблизился к ней.
— Синтия, я чертовски рад тебя видеть! — воскликнул он.
— О, Мак, мне тоже очень приятно. — Она вгляделась в его полускрытое шлемом лицо и затаила дыхание. Такого она еще никогда не видела. Мак был испуган.
— Синтия, уходи на шлюпку и будь готова к вылету в любую минуту. Мы переберемся из лагеря сюда. Дела наши плохи, и не только здесь. Рафинаторы не станут помогать нам в войне против гардианов и нигилистов. Люсиль опасается, что они скорее помогут нигилистам избавиться от нас. Надо как можно быстрее вылететь отсюда и предупредить об опасности.
ОСГ «Ариадна». Орбита планеты Застава
Командир радиолокационной установки станции «Нике» Ричард Спрант без стука распахнул дверь и вошел в кабинет Густава.
— Вам придется кое-что объяснить, Густав. В ваших интересах сделать это немедленно.
Густав неторопливо поставил на отчете свою подпись, отложил ручку, сунул отчет в ящик стола и откинулся на спинку кресла.
— Садитесь, командир.
Спрант стащил фуражку и тяжело рухнул на стул. Этот бледнолицый белобрысый мужчина среднего роста со злыми серовато-белесыми глазками держался настороженно и резко.
— Лейтенант Густав, с этой станции уже дважды исчезают ВИ и дважды пропадают шлюпки. В официальных донесениях говорится, что ВИ мертвы, а шлюпки потерпели крушение. Один раз меня можно провести, но не дважды! Они сбежали, Густав, сбежали! Я лично видел их обоих на экранах радаров «Нике», и визуальные наблюдения могли бы подтвердить вашу версию — но только один раз, а не дважды. Я прибыл сюда, желая сделать вам одолжение. Я проделал чертовски трудный трехдневный перелет, чтобы поговорить с вами как мужчина с мужчиной, сказать, что не годится прикрывать беглецов. Я знал вашего отца, а это был отличный офицер. Ради его памяти вы обязаны немедленно исследовать происшествия и совершить поступок, достойный мужчины.
— Я ждал вас, командир Спрант, хотя признаю, ваш жест мне польстил. Очевидно, вы никому не сообщали о своей отлучке и никто не узнает, где вы пропадали эти три дня.
— Что? Что за чертовщину вы несете? — взревел Спрант, тараща на Густава выкатившиеся из орбит глаза.
— Персонал вашей станции, не спорю, хорош, — продолжал Густав, — но не особенно. Он не заметил запуск первой шлюпки к центру тяжести пару недель назад. Он пропустил секретную шлюпку через несколько дней. И вашим служащим никогда не хватало ума переключить частоты и заметить радиомаяк в лагере рафинаторов. Разумеется, аборигены Заставы постоянно пользуются радио. Возможно, ваши люди решили, что это один из обычных сигналов, так что я не стану их винить. Но мои ВИ ничего не упустили из виду, даже секретную шлюпку. Шиллер заметил ее — правда, с трудом. Найти такую мишень было непросто. Я не стану обвинять вас за такое упущение.
— Вы изменник, Густав… — Спрант приподнялся над стулом и застыл. Лазерный пистолет в руке Густава был нацелен прямо ему в грудь.
— Сядьте же, командир. Позвольте изложить вам истинную версию. Вам известно, что я бывший разведчик. Что, если я скажу вам, что предпринимал отчаянные усилия, подвергался огромному риску, играл в самые смелые игры с противником, чтобы предотвратить возможную атаку на Столицу, в результате
