очевидной выгоде, все же не находилось – по причине несъедобности тамошней иногородней плоти. Самого же Вечного Принца, как любил называть себя Бомелий, одолел бес азарта.

– Говорят, наш аптекарь играет в казино, – слил Малюте неприятеля Фофудьин.

– Что, на деньги? – насторожился тот.

– Нет, на щелбаны! Ну что вы, право, дурацкие вопросы задаете, голубчик?

– Совсем не дурацкие. Я его вчера как раз с сотрясением мозга домой доставил.

– А! Так это не от казино. Это – Митрофания его. Как раз – за азартные игры. И Лангфельда там тоже видели. Комсомольские взносы спускает.

– А говорил, что ваучеров на них накупил…

– Так одно другому не мешает. Видать, все ваучеры уже скупил, а взносы никак не кончатся.

Революционные преобразования не считались с границами. Какое поле ни возьмется возделывать плоть, оно рано или поздно станет полем брани. 1994 год был ознаменован первой серьезной бранью на новом поле – в Интернете. Шестого апреля мировые информационные агентства с удивлением сообщили, что ракетой «земля – воздух» сбит самолет, в котором находился президент Руанды Жювеналь Хабияримана. Обломки самолета упали на территории, находившейся под контролем племени тутси, а президент Руанды принадлежал к племени хуту. Это вызвало острейший конфликт между двумя племенами, в результате которого погибло более восьмисот тысяч руандийцев и около миллиона бежали из страны. Седьмого апреля руандийцам, понятное дело, стало не до Интернета, и в этот день Россия смогла наконец зарегистрировать национальный домен верхнего уровня для России – ru, который оспаривала у Руанды. Мосох же полагал, что более гуманным было бы просто переименовать государство Руанду за небольшие деньги. В рядах комьюнити ходили слухи, что это ФИДОшники наняли Ивана Выродкова и он решил вопрос как умел.

Смертная власть успехов не прощала. Конференц-сервис в те времена еще не был столь распространен, как ныне, по причине отсутствия в Москве малых залов и флипчартов. В пыльной библиотеке мрачного серого здания, известного как бывший Институт марксизма-ленинизма, давно не ступала нога человека. Параклисиарх проводил здесь летучку, обозначенную в заявке руководству как лекторий. С 1931 года в этих стенах трудились ученые на ниве развития марксистской теории. Но развить ее, несмотря на многодесятилетние усилия коллектива, так и не удалось. Очевидно, основоположник сказал по этому поводу все возможное. Или же имел в виду нечто совсем иное, а не то, что получилось в результате революции и строительства социализма. Поэтому ученых с наступлением перестройки разогнали, а здание с той поры являло собой гробницу почивших теорий. В нем едва жива была еще эта самая библиотека, хранившая тома классиков революционной прозы.

Большой Никитос пребывал в недоумении, отчего это ему в последнее время стала сниться пагода. На летучке руководитель Чертольской группировки жаловался царевичу:

– Понимаете ли, дом такой китайский, – шептал он, – одна крыша, над ней другая, над той третья и так до самого неба – крыши, крыши, крыши одна над другой… И стоит эта пагода тут, в Москве у нас. И адрес на штатном месте: «Охотный ряд, 1». То есть на месте здания Государственной Думы. Может, это я их сон вижу – депутатский?

«При чем тут китайцы?» – подумал Уар.

– Никита Романович, вы бы наведались в Думу, послушали, о чем там говорят. Мало ли…

И тут ушей собеседников достиг голос Параклисиарха:

– Дума прислала факс. Предлагают нам свою «крышу».

– Позвольте! – возмутился Фофудьин, – да мы сами кому хочешь – «крыша»!

– Получается, что над каждой «крышей» может сложиться другая, более высокая «крыша», – размышлял Малюта вслух. – Такие настали времена.

Все посмотрели на Мосоха. Статус позволял родоначальнику посетить заседание Думы лично – послушать «терки». Ему частенько случалось туда наведываться – с целью подкормиться. Но слушать думские дебаты ему и в голову не приходило. И вот теперь довелось. Машина была подана к подъезду, и патриарха проводили.

Летучка прервалась на кофе-брейк, который проходил скучно: буфет Института марксизма-ленинизма изысками не изобиловал.

Растопчин подсел к легионеру с газеткой, в которой среди объявлений «Обналичиваем» и «Киллер. Недорого!» фломастером было обведено сообщение о продаже богатого золотого прииска в Туруханском крае.

– Вот же как бездарно и неэффективно проводили там время сосланные революционеры! – посетовал Выродков, краем глаза скользнув по объявлению. – А могли бы озолотиться, если бы физическим трудом не брезговали. Не пришлось бы Алмазный фонд и Гохран распродавать на вес.

– Купи, Ваня, прииск! Купи! – воодушевился Растопчин. – Я тебе денег ссужу! – соблазнял «дикого гуся» граф. – Ведь никто, кроме тебя, выехать туда не может! Что ж добру-то пропадать?

– И не просите! – решительно отказал Выродков. – Вы сами не знаете, о чем просите. Золотая промышленность сейчас у нас – обвально убыточна. Затраты на добычу вдвое превышают продажную цену золота.

– Да как же это? – изумлялся граф. – Всегда ведь выгодно было. Золото же, а не хухры-мухры…

– Продажная цена золота ограничивается фиксингом Лондонской биржи металлов, – объяснил Иван.

– И тут изловчились – нагадили! – сердился Растопчин и мечтал спалить Лондонскую биржу, которая работала даже под бомбами во время Второй мировой войны, только торги были перенесены в подвал, в подполье.

Нетрадиционные потребители томились, но не расходились. Ждали вестей от Мосоха.

– А где этот ваш… певун? – обратится Фофудьин к Лангфельду. – Развлек бы.

– Улетел, – вздохнул продюсер.

– Позвольте, как улетел?

– Как-как… Я его слишком сильно раскрутил. Он и сорвался.

– С пальца сорвался? – полюбопытствовал Бобрище.

– С внутренней оси. Сорвался и улетел.

– Надо было на резьбу посадить, – покачал головой сокольничий.

– Самое обидное, что я уже с симфоническим оркестром МВД договорился, арендовал под мальца эту… малину… как, бишь, ее?.. А! Кремлевский Дворец съездов. И даже декорировал его под зону. Вы представить себе не можете, как дорого нынче декорации обходятся! Почти как новый дворец построить. Пенопласт крашеный – дороже каррарского мрамора.

Наконец вернулся Мосох. Был он чернее тучи и, хмуря кустистые сивые брови, приступил к допросу:

– Кто нанял этих бабуинов?

– Вы о депутатах? – уточнил Фофудьин. – Так это извольте получить народное волеизвержение… волеизъязвление… тьфу-ты… волеизъявление…

– Говорите проще, Святослав Рувимович!

– Народ явил волю…

– Какая же она страшная… – поразился Мосох. И, вздохнув, добавил: – Я о нашей «крыше».

– Они еще пожалеют о своем предложении. – Параклисиарх мрачно улыбнулся. – А пока сделаем вид, что принимаем. Придется некоторое время пользоваться услугами этого гоп-стоп сервиса. Они не до конца понимают, на кого наехали.

– Я протестую! – подал голос Бомелий. – Сначала – эти, потом исполнительная власть захочет.

– Уже захотела, – подтвердила предположение Вечного Принца Митрофания. – Тридцать процентов. Не меньше!

– Вот это номер! – заерзал Фофудьин. – Так недолго и без штанов остаться.

Акционеры возмущенно загалдели и постановили: «крышам» отказать!

– Отомстят! – предупредил Малюта. – Как пить дать… даже не сомневайтесь… Будьте готовы.