монастыря и посмеются вслед! Пусть!..
Ольга уже ни о чем другом не могла думать. Она встала, поправила волосы под платком и открыла молитвослов, готовясь читать покаянный канон. Запинаясь на еще незнакомых и непривычных для ее слуха древнеславянских глаголах, она начала:
– Ныне приступих аз, грешный и обремененный, к Тебе, Владыце и Богу моему; не смею же взирати на небо, токмо молюся, глаголя: даждь ми, Господи, ум, да плачуся дел моих горько…
Ольга на мгновение остановилась. Ей показалось, что прочитанные слова были обращены именно к ней, великой и нераскаянной грешнице.
– О, горе мне, грешному! – стала читать она дальше. – Паче всех человек окаянен есмь, покаяния несть во мне; даждь ми, Господи, слезы, да плачуся дел моих горько… Мати Божия Пречистая, воззри на мя, грешнаго, и от сети диаволи избави мя, и на путь покаяния настави мя, да плачуся дел моих горько…
Чтобы не мешать послушницам, которые тоже возвратились из храма и готовились отойти ко сну, она зажгла восковую свечу и удалилась в угол комнаты, где стоял скромный иконостас.
…Воскресное богослужение с уставным чином прощения настоятельница монастыря благословила начать немного раньше обычного. Ей хотелось, чтобы все гости успели засветло возвратиться домой. Отец Поликарп облачился в темную великопостную ризу и неспешно совершал службу. После он встал напротив Царских врат и начал читать молитву святого Ефрема Сирина:
– Господи и Владыка живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!
И в глубоком земном поклоне смиренно опустился на колени. Следом за ним опустились все, кто был в храме.
– Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему!
И снова все сделали земной поклон.
– Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.
Приближался самый главный и трогательный момент вечернего богослужения. Отец Поликарп снова вышел на церковный амвон и, слегка наклонив голову, обратился к людям:
– Братья и сестры! Сейчас вы будете по очереди подходить ко святому Кресту, а потом просить друг у друга прощения. Господь же, Который незримо находится посреди нас, станет Свидетелем искренности сказанных вами слов.
Старец посмотрел на стоявших перед ним людей – монахинь, молодых послушниц, мирян – и продолжил, сделав небольшую паузу:
– Наверное, кто-то сейчас подумал: «А с какой стати я должен просить у него прощения? Мы разве знакомы? Или я сделал этому совершенно незнакомому мне человеку что-то плохое? Зачем лицемерить друг перед другом, прося прощения за то, сами не знаем, за что?» Действительно, нет ли в сегодняшнем событии, которое называется прощеным воскресеньем, привкуса лицемерия, искусственности, когда мы должны просить прощения только потому, что «так надо», что этого требует церковный устав?..
Ольга стояла вместе с послушницами и внимательно слушала отца Поликарпа. Ей снова показалось, что слова, которые он сейчас говорил негромким, слегка простуженным старческим голосом, были обращены в первую очередь к ней.
«А разве не так? – вызывающе спросил Ольгу уже неведомый внутренний голос. – Кому нужно твое «прости»? Кого ты хочешь им разжалобить? Кому ты вообще нужна здесь?».
Ольга перекрестилась, пытаясь отогнать от себя это наваждение.
– Не будем обманывать Бога и самих себя, – продолжал говорить отец Поликарп. – Если мы признаем себя грешниками, то несем ответственность за свои грехи перед каждым человеком в отдельности и всем человечеством, ибо все мы – дети Божии, Его творение. Нет значения, большой или малый грех мы совершили. Он всегда останется грехом, и мы не знаем: быть может, именно мой, казалось бы, пустячный грех в конце-концов переполнит чашу терпения Божьего, после чего начнется Страшный Суд не только надо мною, а над всем человечеством. Если эта тайна коснулась нашего сердца, мы не можем, не имеем права сказать, что я не такой великий грешник, как тот, кто стоит рядом. Мы будем тогда просить прощения у всех и каждого – искренно, покаянно, в надежде, что и Господь простит нам беззакония наши.
Ольга слушала отца Поликарпа, не сводя с него глаз. Слова старца заглушили все ее страхи и сомнения, которые продолжал настойчиво внушать все тот же внутренний голос – надменный, беспощадный, жестокий. В какой–то миг отец Поликарп снова посмотрел на людей и встретился взглядом с Ольгой.
