– А так же, - улыбнулся в ответ отец Лаврентий. – Как и у многих других. Один был богатым князем, другой – богатым и единственным наследником у своих родителей, третий – известным хирургом, четвертый – известным певцом. А я вот, хоть и не слишком известным, но все же первоклассным летчиком-асом. И все мы решили стать самыми что ни на есть смиренными монахами: без славы, без богатства, без почестей. Вот так однажды взглянули на свою жизнь – и решили начать новую. Монашескую.
– А как же?.. – снова вырвалось у Мишки, которому показалось, что сидящий напротив священник без лишних расспросов понимает, зачем он пришел сюда.
– А так же, – опять улыбнулся отец Лаврентий. – Одни идут в монастырь замаливать грех велик, другие ж идут, потому что без Бога жить не могут. Потому и оставляют мир. Каждый сюда приходит своим путем, а вот отсюда – только одним. И только вместе. Раз воевал, то сам должен понять, как лучше выжить: в одиночку или всем вместе, сообща, когда идешь по незнакомым дорогам, а на каждом шагу опасности, каждая новая тропа все круче и круче, того и гляди – сорвешься в пропасть, на скалы… Понимаешь?
В ответ Мишка кивнул головой.
– Да и группой не всегда достигнешь цели. Группы ведь разные бывают. Там паникеры, там свои советчики: мол, не туда идем, давайте возвращаться назад… А там оказывается, что пастырь вовсе слепой: ведет и сам не знает куда. Так-то… Спасаться во все времена нелегко было, а сейчас времена вовсе лукавые настали. Настоящих опытных наставников днем с огнем не нейти, зато иные сами в «старцы», в «прозорливцы» лезут, от них и не отобьешься. Смотришь порой и не поймешь: то ли недоверие оттого, что доверять некому, то ли есть все же достойный доверия, да доверяющихся мало.
Мишка все так же молчал, внимательно слушая отца Лаврентия.
– Ты не думай: монастырская жизнь не такая уж гладкая, как может кому-то показаться. Здесь свои пропасти и свои опасности, на каждом шагу, каждый день. Но путь монашеский – он незаблудный. Потому многие достигли Бога. Возлюбили Его всем сердцем, отказались от мира сего – и достигли. Только эта любовь всегда и у всех огнем испытывается. Оттого не все выдерживают этого пути. Падают с неба, как…
Отец Лаврентий взглянул на истребитель:
– Как с этой боевой машины. Когда двигатель отказывает. Или иная беда приключится.
Он поднялся и включил чайник, чтобы угостить гостя, по-прежнему ни о чем его не расспрашивая.
– Вот смотрят мирские люди на нас и думают: чего их занесло сюда? Здоровые, крепкие мужики еще, сколько пользы могли принести, сколько детей нарожать, помочь ближним, а они надели черные рубища – и в монастырь. Верно? Да что там мирские… Спроси иного монаха, монахиню, что привело их сюда – не сразу ответит. Или вообще промолчит. Это иногда даже лучше. Иова Многострадального читал?
Мишка снова молча кивнул.
– Вот ведь как интересно! Какие тяжелые недоумения терзали его душу, а никто из друзей – умных, рассудительных, верующих – не мог утешить его мудрым ответом. А ведь такой ответ и не мог родиться в холодном рассудке. Господь испытывал сердце праведного Иова, оно очищалось этим испытанием, а разум просто не успевал. И что получалось? Иов задавался недоуменными вопросами, а из уст своих добрых друзей слышал мудрые сочувствующие ответы. Но в итоге выше и праведнее оказался кто? Иов. Вот так и многим свойственно недоумевать, глядя на нас, вздыхать, охать, ахать, задавать кучу умных вопросов…
Отец Лаврентий разлил в два стакана кипяток, бросил туда по щедрой щепоти заварки и улыбнулся.
– Когда я решил уволиться со службы и уйти в монастырь, меня даже самые близкие друзья посчитали сумасшедшим. О родных и говорить нечего. Те были шокированы настолько, что прямо-таки настаивали на том, чтобы устроить мне экспертизу опытного психиатра. Еще бы! Офицер, боевой летчик, прекрасный послужной список, куча наград, благодарностей от командования, спецкомандировка на Ближний Восток, блестящая офицерская карьера, хорошие связи в штабе армии – и ни с того, ни с сего в монастырь. Никто не верил, что я решился на это в здравом рассудке. Никто! Все были уверены, что я умом тронулся, настаивали на консультации психиатров. Сумасшедший – и все тут! Знали, что человек я верующий, не сяду в самолет и не взлечу, не перекрестив лба, но чтобы в монастырь... Между прочим, меня из-за этого в свое время в коммунисты не приняли. И слава Богу. Как только не отговаривали, как не убеждали! Дескать, воздушный ас, а летает с иконкой и крестиком. Не могли понять. А смеху, смеху-то сколько было!
Мишка тоже улыбнулся, вспомнив, какие разговоры пошли по деревне, когда все узнали о его поездке в монастырь, а позже о дружбе с «погорельцами».
– Знакомо, да? – отец Лаврентий похлопал Мишку по плечу.
Размешав сахар, он
