Причем чем румянее выглядел клон, тем безжизненнее делался Ельцин-ДСП.

«Правда ли, что мое здоровье никуда не годится?» – задавал он вопрос сам себе на страницах агитационной брошюры. И сам же отвечал:

«В прошлом году действительно из-за больших эмоциональных и физических нагрузок попал в больницу, но врачи быстро поставили на ноги. А теперь и вспоминать о “болячках” некогда – каждый день с пяти утра до глубокой ночи кипит работа».

А в то время, пока Ельцин-клон в кипучих буднях и не вспоминал о «болячках», Ельцину-ДСП становилось с каждым месяцем все хуже и хуже; даже лошадиные дозы транквилизаторов не способны были вернуть его в чувства.

20 мая встревоженные президентские лекари вынуждены были написать письмо Коржакову – пока еще самому близкому к их пациенту человеку:

«За последние две недели в состоянии здоровья Президента РФ Б. Н. Ельцина произошли изменения отрицательного характера. Все эти изменения напрямую связаны с резко возросшим уровнем нагрузок, как в физическом, так и в эмоциональном плане.

Существенную роль играет частая смена климатических и часовых поясов при перелетах на большие расстояния. Время сна сокращено до предела – около 3–4 часов в сутки. Подобный режим работы представляет реальную угрозу здоровью и жизни Президента».

Этот взволнованный документ подписали гендиректор президентского Медцентра Миронов, главные терапевт и гастроэнтеролог Медцентра Воробьев и Минушкин, зам.главного невропатолога МЦ Шмырев, научные руководители ЦКБ Мартынов и Гогин, лечащие врачи Вторушин, Григорьев, Котов, Ионкин – всего 10 подписей…

Мне не раз уже приходилось обращаться к последним мемуарам Ельцина «Президентский марафон» – по степени лживости и исторических подтяжек они превосходят даже знаменитую работу Берии «Об истории революционного движения в Закавказье».

Вот и пассаж касательно этого врачебного письма явно расходится с реальной действительностью.

В своей книге Ельцин утверждает:

«Мне это письмо не показали, семье тоже. Прочитал я его много позже».

Сами врачи, однако, говорили мне, что письмо до семьи дошло, им даже пришлось выслушать в свой адрес немало «лестных» слов. Семья обвинила медиков в нагнетании страстей и в том, что идут они на поводу у врагов демократии.

Но кто такие враги, станет понятно уже очень скоро…

23 июня Ельцин прилетел в Калининград. Накануне он был в Белоруссии, где встречался с Лукашенко. Как рассказывают очевидцы саммита , в самолет российского президента пришлось буквально заносить.

Вот уж когда семья пожалела, что нет больше рядом верного Коржакова. «Кто же теперь будет это безобразие прекращать», – причитала в голос Дьяченко. Ан поздно. Отныне некому стало отбирать у Бориса Николаевича чарку .

При подлете к Балтийску президента разбил четвертый по счету инфаркт. Прямо в вертолете личному врачу Вторушину пришлось откачивать его, вводить наркотики. Собравшаяся на площади толпа недоумевала: уже 40 минут как Ельцин должен был приземлиться, а его все нет и нет.

А через три дня, 26 июня, случился новый, теперь уже пятый инфаркт. Это произошло вечером, в Барвихе, когда присел он в кресло передохнуть, прежде чем подняться на второй этаж (даже это ему давалось теперь с трудом). Прямо в кресле Ельцин начал терять сознание.

Он был практически обездвижен и лишь на следующий день сумел кое-как приподняться, сидя в постели.

Кардиограмма и лабораторные исследование подтвердили диагноз с ужасающей отчетливостью.

Что делать? До второго тура выборов оставалась ровно неделя. Окажись кандидат сейчас в больнице, победа коммунистам стопроцентно была бы обеспечена.

И семья решает в очередной раз рискнуть. Вопреки требованиям врачей, Ельцина везут не в лечебницу, а оставляют на даче, в Барвихе, наспех переоборудовав гостиную под больничную палату. Из ЦКБ доставляется необходимая техника, аппаратура.

При этом препараты, которые вводились Ельцину (например, фибринолитики, растворяющие тромбы) применяться могли исключительно в стационарных условиях. Но в тот момент это мало кого тревожило.

«Кроме семьи, об инфаркте, разумеется, знали только лечащие врачи, несколько человек из охраны и персонала, – откровенно пишет в мемуарах Ельцин. – Не то что ближний круг – ближайший!

Буквально на следующий день после приступа, 27 июня, Таня и Чубайс встретились в “Президент- отеле”, там, где работал штаб. Весь график встреч между первым и вторым туром, все акции, поездки на предприятия пришлось отменить под благовидным предлогом – изменение тактики: президент, мол, уверен в успехе. И ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни.

Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом».

Вот так, ни больше ни меньше. Ложь во спасение – разве ж это ложь?

Вновь, как бывало уже не раз, народ принялись потчевать небылицами о том, что президент всего лишь переутомился и решил отдохнуть.

Его пресс-секретарь Медведев громогласно заявил, что у шефа «сел голос в связи с многочисленными публичными выступлениями». Аналогичную сказку поведали Черномырдин, Илюшин, Лебедь.

«На второй тур выборов президенту хватит сил, – бодро врал журналистам министр спорта Шамиль