Л. Дьяченко: Валюшку (Юмашева.
Т. Дьяченко: Не знаю, Валюшка там выехать не может.
Л. Дьяченко: Выехать не может?.. Лебедя не нашли? Может, мне через Панскова поискать?
Т. Дьяченко: Поищи, чтобы мне на мобильный позвонил.
Л. Дьяченко: Мне сейчас могут телефон перекрыть.
Т. Дьяченко: Звони-звони. Пока.
Бедный Ельцин!
Родная дочка, которая на всех углах кричит о безумной любви к отцу, слышит от мужа: «У него приступ».
Любой нормальный человек после этих слов как минимум забеспокоился бы, всполошился. Но нет.
«Значит, Леш, когда утром папа придет в себя…» – деловым тоном приказывает в ответ заботливая президентская дочка. И все, о состоянии Ельцина больше ни слова. Ее не интересует, что за приступ, как чувствует себя тяжелобольной отец. Власть и деньги – вот что по-настоящему тревожит Дьяченко в эти минуты.
Вернитесь на пару страниц назад, перечитайте первый ее разговор и сравните с последующим – небо и земля.
Она точно зомбирована уже. Куда девались былые сомнения, тревоги. Теперь Дьяченко лишь повторяет чужие мысли – причем практически дословно.
После того как Лебедь был найден в итоге Чубайсом и сделал искомое заявление – прямо на Красной площади, для наглядности – про мятеж и попытку срыва выборов, дело оставалось за малым.
Теперь требовалось обработать главного зрителя страны, но никто, кроме супруги его, сделать этого посреди ночи не мог.
Татьяна как заведенная звонила Наине Иосифовне, кричала, плакала, требовала разбудить отца. Принцесса знала, как обращаться с матерью, и президентская супруга, которая сперва возмущалась поднятой шумихой, в итоге полностью сдалась…
Как там у Маршака? А то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка…
Т. Дьяченко – Н. Ельцина – Л. Дьяченко
Н. Ельцина (отчитывает): Подожди, а что они, не могли потерпеть до утра? Вы что там, выяснили все? Зачем сразу давать такое сообщение по телеканалам. Народ на ушах стоит! Они что, не понимают? Какой переворот! Мало ли, задержали до выяснения. Зачем такую шумиху поднимать по телевидению.
Т. Дьяченко: Мам, а скажи, пожалуйста, зачем задержали?
Н. Ельцина: Слушай, мало ли задержали кого, зачем сразу говорить по телевидению такие вещи.
Т. Дьяченко: Мама, это единственная защита. Другого ничего нет. Найти на людей какую-то управу, ну хоть чуть-чуть, чтоб они испугались.
Н. Ельцина: Какое пугаться-то. Кто пугается, скажи?
Т. Дьяченко: Ты понимаешь, что другого выхода нет… Выход только один!
Н. Ельцина: Лена… Таня, это наоборот нагнетает обстановку. Папа отвернется, и все отвернутся. Ну, до выяснения, до утра можно подождать, неужели сразу делать такие сообщения.
Т. Дьяченко: Мамочка, это правильно. Это сделано все совершенно правильно. Поверь, другого выхода нет.
Н. Ельцина: Да какой выход? Утром отпустят этих людей. Зачем это?
Т. Дьяченко: Мама, они специально это сделали. А завтра они папе скажут: видите, мы-то ничего такого не делали, а товарищи забываются.
Н. Ельцина: Они скажут папе: мы просто задержали проверить, а по телевидению уже дали такую информацию. И правильно Барсуков говорит: это Березовский все делал, а я при чем?
Т. Дьяченко: Мам, ну вот не надо этого. Я на эту кампанию насмотрелась, как она что делает.
Н. Ельцина: Ты пойми, что таких вещей, для народа нельзя делать сообщений.
Т. Дьяченко: Вот для народа, для народа это как раз очень хорошо. И папа после этого должен их снять. Это единственный для папы путь победить на выборах, потому что вся страна уже устала жить под властью Александра Васильевича.
Н. Ельцина: Папа их убирать не будет.
Т. Дьяченко: Почему?
Н. Ельцина: Я не знаю.
Т. Дьяченко: Тогда папа не выиграет выборы, мама. Ты спроси у Леши, он тебе все расскажет.
Н. Ельцина: Просто такие вещи по телевидению нельзя заявлять. Это смех. Ну вот завтра их отпустят, и что?
Т. Дьяченко: Мам, это детский сад. Другого выхода нет. Ты понимаешь.
Н. Ельцина: Завтра кто-то будет отвечать за это. Тот же Березовский. Барсуков не будет отвечать. Он мне уже сказал, чтоб я ему не звонила больше до утра.
Т. Дьяченко: Правильно. Боится.
