– Что ж, геологи в большинстве случаев женаты на своих коллекторшах. Что, они все развелись, по- твоему? Скольких я знаю, живут хорошо, как все… Тебе все время попадались плохие коллекторши?

– Да нет, обыкновенные. А мне хочется особенную.

Мстислав, отдав земной поклон, ловил руку матери, полушутя, полусерьезно стараясь поцеловать ее.

– Перестанешь ты когда-нибудь быть мальчишкой? Такой же, как отец… – Она погладила мягкие светлые волосы сына, зачесанные на косой пробор. Он во всем копировал покойного отца. – Иди умывайся, я покормлю тебя. – И, слегка оттолкнув сына, мать ушла в кухню, служившую столовой их маленькой квартирки в недавно перестроенном старом доме.

– Мама, я сегодня видел Глеба, – рассказывал сын за чаем, – у него опять приключение.

– У твоего Сугорина вечно что-нибудь интересное. Всегда так у минералогов, или это специальная привилегия музея Горного института?

– Пожалуй, специальная, потому что к ним тащат находки со всех сторон и стран.

– Так что же Сугорин?

– Его в числе других специалистов пригласили в Эрмитаж. Вот по какому поводу: еще в сорок втором году бомба попала в бывший особняк князя Витгенштейна. Взрыв разворотил стену, а в ней оказался секретный сейф с драгоценностями. Ну, девчонки МПВО… Не хмурься, мама, девушки собрали и отнесли в штаб, а оттуда передали в Эрмитаж как старинные вещи. В Эрмитаже все оценили и сдали, а несколько старых украшений оставили. Среди них какие-то странные серые с металлическими искорками камни в тонкой платиновой оправе. Тогда никто не смог их определить и, следовательно, оценить, и теперь вспомнили. Вызвали минералогов, и оказалось, что это новый, неизвестный науке минерал, нигде не описанный. Возьмут его в музей, будут определять рентгеном кристаллографическую решетку. Ну, разве не интересно? Новые минералы в ювелирных украшениях, да еще в тайном сейфе, случайно раскрытом бомбой, а он мог столетия остаться неразысканным. Как в романе о сокровищах магараджей!

– Конечно же, как в твоей любимой Индии. Факиры, танцовщицы, подземелья и тигры, вся экзотика прошлого века. Скоро тебя туда пошлют, и выветрится твоя ребяческая фантазия. А жаль! И я буду, конечно, скучать, не на сезон ведь, а дольше, год или два…

– Ты привыкла, жена геолога и мать геолога!

– Глупый мой, никогда любящее сердце не привыкнет! Только научится терпеть и ждать.

Мстислав Ивернев явился заранее на Московский вокзал, встретить своего учителя, профессора Андреева. Андреев не приехал. Ивернев долго топтался на перроне, присматриваясь ко всем выходившим из вагонов, и заметил стройную девушку с чемоданом в руке, растерянно озиравшуюся. Поезд опустел, самые медлительные пассажиры вяло плелись по платформе. Огорченно пожав плечами, Ивернев направился в вокзал. Девушка с чемоданом стояла возле одного из чугунных столбов, подпиравших крышу платформы. Во всей ее ладной фигуpe чувствовалась такая беспомощность, что Ивернев подумал, не следует ли ему предложить свою помощь.

Вдруг девушка сама обратилась к нему, порозовев от смущения и чуть запинаясь:

– Скажите, здесь нет другого места, где могли бы стоять встречающие? Я не могла разминуться?

– Нет. Или на платформе, или вот тут на ступенях за решеткой. Больше негде. Можно посмотреть еще в вокзале, хотя нелепо ждать там. Но все же посмотрим, давайте ваш чемодан.

– Он не тяжелый! Пожалуйста.

Чем больше присматривался Ивернев к незнакомке, тем сильнее росло в душе радостное ожидание чего-то необычайного. Иверневу всегда нравились темноволосые, а девушка была золотистой блондинкой. Ее короткие волосы лежали плотно и гладко, как у брюнетки, зачесанные косой челкой на широкий и гладкий лоб. Темные брови взмывали вверх, к вискам, над яркими карими глазами, а полные губы были накрашены розовой помадой.

В едва заметно запавших щеках узкого к подбородку лица проступала аскетическая или, может быть, усталая нотка.

Девушка несла свой фиолетово-серый итальянский плащ не на руке, а перекинув через плечо.

– Вы тоже кого-то встречали? – спросила она, когда они вошли под высокие своды вокзала.

– Да, должен был приехать мой учитель, профессор. Не могу понять, что могло с ним случиться.

– А я приехала на каникулы к тете. В первый раз в Ленинграде. И вот тетя не встретила, теперь это уже ясно. Буду добираться сама.

– У вас есть ее адрес?

– Проспект Щорса.

– Это на Петроградской стороне. Поедемте, я довезу вас. Мне на Васильевский, по дороге.

– Если по дороге, спасибо. Это очень кстати. – И девушка вдруг улыбнулась, совсем изменившись. Сдернулось покрывало внешней деловой независимости, и она стала мечтательная, ласковая и грустная.

Ивернев повел свою спутницу направо, к стоянке такси.

– Почему так кстати? – спросил он, усаживаясь и захлопывая дверцу.

Девушка не краснела, а слабо розовела, смущаясь.

– У меня денег едва ли хватило бы на такси.

– Студентка?

– Да.