Когда катер полностью ушел под воду, нервы у Татьяны не выдержали, и она заплакала. Она до боли кусала губы, отворачивая лицо, чтобы слез не было видно, но Эд смотрел на ее подрагивающие тоненькие плечи и понимал, каких трудов ей стоило не впасть в истерику.

Не унывал один лишь Сема. Судя по его лицу, он пребывал в уверенности, что его новые знакомые начали какую-то очередную увлекательную игру, и он надеялся, что ему отведут в ней главную роль. Глупо улыбаясь от переизбытка впечатлений и эмоций, он радостно забарабанил по воде рукой, тут же выронив гарпун, который моментально пошел на дно.

– Заткнись! – рыкнул на него Вячеслав, мгновенно протрезвев в воде. – Заткнись, или я утоплю тебя, козел!

– Сема, – мягко произнес Эд. Странно, но, оказавшись в море, он вдруг обрел какое-то глубокое, умиротворенное спокойствие. – Мы же договорились?

– Се-ма холо-сый, – с трудом выговорил идиот и прекратил шлепки по воде.

– Таня, все в порядке, – сказал Эдуард, но она неожиданно повернулась к мужу и в беспомощной ярости закричала:

– Это все ты! Ты во всем виноват, дебил!

Вячеслав обалдело смотрел на жену. За все прожитые годы она никогда не повышала на него голос, не говоря уж о том, чтобы как-то обозвать его.

– Что, будешь отрицать? Акулью челюсть захотел, бедный мальчик! Твою мать, Слава! Мы здесь только благодаря твоим идиотским причудам! – гаркнула Татьяна прямо в лицо побледневшему мужу.

– Если бы Эд не потащил нас в этот паршивый городишко… – попытался он оправдаться, но, поймав холодный взгляд Эдуарда, осекся.

– Все, проехали, – сказал Эд.

Он озабоченно посмотрел на горизонт, туда, где солнце уже скрылось почти наполовину. Малиновые блики мягко играли на небольших волнах, в воде словно плавали тысячи кроваво-красных обломков бесконечной мозаики.

– Что с нами будет? – прошептала Татьяна.

– Мы можем попытаться плыть обратно. Но вряд ли мы успеем до темноты, – сказал Эд. – Мне хочется верить, что тот парень с серьгой забьет тревогу. Они ведь партнеры с Папашей Дриппи. Вопрос лишь в том, насколько оперативно он будет действовать.

– Скорее бы, – шмыгнул носом Вячеслав.

– Если этот мальчик расскажет, что произошло между вами, боюсь, у тебя будут проблемы, – предупредил Эд.

– Хуже, чем сейчас, проблем у нас не будет. Мне вообще кажется, что ни хрена никто не почешется, чтобы искать нас, – уныло проговорил Бравлин. – У них тут каждый сам за себя…

– Вас ведь тоже будут искать? – спросил Эд.

– Да, но мы не сказали, куда поедем, – призналась Татьяна, ругая себя за беспечность. Что ей (или Вячеславу) мешало позвонить охране и сообщить, что они едут в этот заброшенный городишко, Эско, или как там его еще…

– А ты? – спросил Вячеслав, отплевываясь от попавшей в рот воды.

– Что я? – отозвался Эд.

– Тебя-то кто-нибудь будет искать?

Вопрос прозвучал несколько пренебрежительно, словно никто и не заметит исчезновения Эдуарда, а горевать по поводу его кончины посреди океана и подавно не будет.

– Искать, возможно, и начнут, но я тоже не сообщил, куда поехал, – ответил Эд. Подумав, он взглянул на Сему, который увлеченно разглядывал небо, задрав худой подбородок, и поинтересовался у Вячеслава: – Зачем ты на него набросился?

– Тебе-то что? – исподлобья посмотрел тот на друга.

– Мне-то ничего, – миролюбиво согласился Эд. – Будем называть вещи своими именами, Слава. Мы сейчас, как в церкви, поэтому не вижу никакого смысла тебе играть в Штирлица. Я ведь видел, как ты был напуган. У тебя какие-то проблемы? Мне показалось, что ты что-то говорил о фотографиях.

– Ему давно их шлют, – невыразительным голосом произнесла Татьяна, и Вячеслав вздрогнул:

– Ты-то откуда знаешь?

– Ты считаешь меня дурой? – усмехнулась Татьяна, и вновь Вячеслав поежился – как все-таки он плохо знал свою жену!..

– А чего молчала? – он недовольно скривился.

– Молчал ты. Я полагала, что между супругами не должно быть секретов, – промолвила женщина и снова отвернулась.

Вячеслав угрюмо сопел, усиленно размышляя, стоит ли посвящать Эда и супругу в свою тайну, не слишком, так сказать, хорошую. Да что там говорить, тайна была с душком, причем с сильным.

Он вздохнул.

– Забей, Славик, – вдруг широко улыбнулся Эд, легонько толкнув бочонок рукой. – И прости меня за назойливость. Ты прав, меня это не должно каса…

– Меня хотят убить, – глухо проговорил Вячеслав. Он смотрел прямо перед собой, нервно облизывая губы – теперь, когда проходило похмелье, ему нестерпимо хотелось пить.

Татьяна изменилась в лице и уже собралась что-то сказать, но, перехватив спокойный взгляд Эда, только плотно сжала губы. Она знала, раз уж Слава заговорил, то подгонять его не имело смысла – он сам все расскажет.

– Ты помнишь, я говорил тебе о своем дядьке, Викторе? – спросил он у Татьяны, и женщина молча кивнула. – Он мне не родной, двоюродный.

Вячеслав провел мокрой ладонью по губам, чтобы хоть как-то избавиться от чувства жажды. И хотя он знал, что Эд предусмотрительно захватил с собой пресную воду, его самолюбие не позволяло ему в нынешнем положении клянчить глоток, который в скором времени понадобится, например, Тане.

– Серьезный мужик. Рисковый, взрывной, короче. И никогда не прощает ошибок. Лет пятнадцать отсидел, авторитетом стал, – монотонно продолжал он. – Как только вышел на свободу, тут же на какой-то разбор подписался, чьи-то косяки разруливать. Ну, не знаю нюансов, но, короче, его по башке чем-то ударили. Так долбанули, что он в больничке оказался, совсем никакой. Кома называется, слыхали?

Он посмотрел на Эда несколько вызывающе, как если бы Эдуард не имел представления, что такое кома. Но Эд не отвел глаз, лицо его было серьезным, и он, не перебивая, внимательно слушал друга.

– Никто не думал, что он выкарабкается. Но не отключать же его мотор, коль он жив еще? Так и лежал он, как бревно, ничего не видел, ничего не слышал, только ходил под себя. У него было двое внуков, пять и восемь лет. Лешка и Мишка. Помнишь, Таня?

– Ты говорил, с ними произошел несчастный случай, – сказала она.

Вячеслав мотнул головой, что могло трактоваться как угодно.

– Когда дядька был на зоне, он с меня слово взял, что я за его внуками присматривать буду. Хорошо башлял за это. Кстати, их родителей из-за его дел кто-то в тачке взорвал. Так что ближе меня у пацанов никого не было.

Татьяна молча слушала немного сбивчивую речь супруга, чувствуя, что сейчас тот скажет что-то страшное. Настолько страшное, что она твердо и бесповоротно изменит о нем свое мнение (которое и так