Чуть позже, в сопровождении настоятеля, Огнев  вышел наружу.

        Над  бескрайней  пустотой моря,  в небе  парила чайка

        Прошел год.  Лето сменила зима, а зиму лето.

        Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял  то, что требовал от него наставник.

        Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала   удаленность от цивилизации и  раскинувшееся до горизонта море.

        Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы он  работал в мастерских и на подворье, затем следовала скромная трапеза и  опять работа, а вечер посвящался изучению святого писания  с наставником.

 Монах-схимник Отец Петр, так звали наставника, просто и неназойливо учил его всему, что знал сам, и Огнев   ощутил в себе что-то новое.

        Нет, это была еще не вера, она была  где-то впереди, но уже и не  слепое ее отрицание.

        Поздно вечером, когда жизнь в обители   замирала, ворочаясь в келье на жесткой койке, Юрий  часто вспоминал  прошлое, которое не отпускало.

        В тревожных снах он снова видел Афган, стрекочущие в небе «вертушки» и  дымы над разбитыми  кишлаками,  своих погибших однополчан и тех, кто лежал  в самолете в тундре, а  еще мертвых Витальку с Виктором.  Война не отпускала.

        Как-то вечером, на молитве, он спросил у наставника - почему так?  Это мой грех?

        - Да брат, - был тихий ответ. - Но терзайся так, все люди грешны. Главное, что ты пришел за советом к Господу.

        В погожие дни, в короткие минуты отдыха, Юрий часто уходил к морю, садился  на  прогретые солнцем валуны и подолгу смотрел вдаль.Она навевала думы  о бренности мира, притягивала и лечила.

        Иногда размеренная жизнь обители нарушалась приездом туристов, а то и высоких государственных мужей, которых почему-то  стало тянуть к Богу.

        Первые посещали  местные достопримечательности, любовались красотами природы островов и с интересом наблюдали жизнь монахов.

        Вторые  неизменно выстаивали литургии, ставили свечи  и о чем-то просили Бога.

        А как-то весной, на шикарном катере нагрянули «братки». Трое. Самые настоящие. Бритоголовые,  в золотых цепях с крестами на шеях и в стильных адидасовских костюмах.

 Хотели с почестями  захоронить в святом месте  кого-то из своих убиенных.

        Настоятель, бывший на подворье и наблюдавший за реставрацией  одного из храмов отказал,  и те попытались качать права.

        - Негоже так, парни, - сказал работавший здесь же  Огнев. - Тут святая обитель.

        - А тебе че, больше всех надо? -  растопырил пальцы старший, рыжий и с борцовскимим плечами. - Или хочешь чтоб мы с тобой побазарили?

        - Можно, - кивнул скуфьей Огнев. - Но не здесь. Разрешите я их провожу, отец Иосиф?

        - Да, брат Юрий, - кивнул тот, - проводи заблудшие души до пристани. Вместе с вот этими отцами.

        Сбоку материализовались два крепких  монаха, и один сделал приглашающий жест  - пошли.

        - Ну ладно, ты нас попомнишь, батя, - прошипел   игумену один из бандитов. - Айда к светлой жизни, пацаны.

        У небольшой пристани, где покачивался катер, вся группа остановилась, и у рыжего в руке   блеснул кастет.

        - Так че, падла, - сплюнул под ноги к Огневу,- ща  побаза…

        Договорить не успел.

        Зубодробительный удар  в челюсть сбросил парня в катер, а через несколько  секунд монахи бережно опустили  туда тела еще двух.

        - Плывите  отроки с миром, - набожно перекрестились они и с интересом уставились на Огнева.

        -  Хорошо ты его   вразумил  брат, - кивнул Огневу на катер первый, с   русой бородой и усами.

        - Да и вы остальных неплохо, - пробурчал Юрий и перекрестился. 

        - А вот и сатанинское оружие - вертя в руках вороненый «ТТ», -  изрек второй, безбородый  и профессионально выщелкнул из него обойму. - Полная.

        - Эй, вы, беспредельщики, - выплевывая в воду кровь и выбитые зубы, просипел из катера старший из братков. - Отдайте пушку.

        - Бог подаст, - смиренно произнес безбородый, и  оружие булькнуло в воду.

        Когда катер взревев мотором  унесся в море, все трое  долго смотрели ему в след и   молчали.

        - Как  вы думаете,   вернутся? -  покосился на монахов Огнев.

        - Если вернутся, порешу, - жестко произнес бородатый. И возведя глаза к небу, осенил себя крестом, - прости Господи.

        Кроме всевозможных хозяйственных  работ в обители,  монахи и послушники  занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем к скудному монастырскому  столу, и он имел несколько карбасов.

        Огневу нравились бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем.

 В один из таких дней, в начале июня, когда над аргипелагом властвовал полярный день, монастырский карбас занимался ловлей трески  у острова Анзер.

 Улов был богатым, и монахи тихо радовались.

       - Сподобил Господь, - добродушно гудел  рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.

       - Да, сурьезный, - поддакнул ему седенький  старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым  и еще одним послушником сеть к борту  сеть к борту.

       - Ну, все, шабаш -  взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидящий на румпеле отец  Егорий. - Ставим парус и идем назад.

       Спустя пять минут, увенчанное белоснежным крылом суденышко, рассекая носом морскую гладь, плавно заскользило  вдоль берега.

       - Красота какая, - восхитился сидящий в носу Юрий.

       Перед его взором, в белой кромке прибоя, золотилась узкая песчаная коса, чуть выше, причудливые, из  черного базальта и  красного гранита каменные террасы, а  над ними, в серебристом свете, отсвечивали ультрамарином  кроны  вековых сосен.

       Да, благодать Господня, - откликнулся сидящий на средней банке [3] отец Алексий и широко перекрестился на синеющую над островом гору.

       - Анзер место благословенное, - сказал Огневу седенький старец. - Находящееся под особым покровительством Божией Матери. Здесь, на протяжении многих веков жили и трудились  во славу Господа  иноки - пустынножители. Они строили скиты и дороги, осушали болота под сенокосы и пастбища, прокладывали каналы и возводили пристани.

       А гора, которую ты лицезреешь, зовется Вербокольская, там и поныне живут иноки.

       Когда спустя час карбас  причалил к пристани, там стоял    прогулочный теплоход, у трапа которого скучал одинокий вахтенный

       - Никак   туристы, - переглянулись монахи. -  Приехали на экскурсию.