ребята.

        - Так, ладно, - возвращает он Сашке документы, - а что это у тебя за «сидор»?

        - У переборки валялся, в нем продукты. Наверное, сухой паек. 

        - Ну, что ж, давай подрубаем, -  говорит Дим, -  жаль парней, но мы пока живые.

        Сашка достает из мешка  кирпич серого хлеба, банку консервов в яркой упаковке и завернутый в газету солидный шмат сала.

        - «Правда», - уважительно произносит старшина, вскрывая  финкой банку, и пластая кусок на крупные ломти.

        Затем друзья без особого аппетита едят и о чем-то думают.На фронте и в лагере они повидали немало смертей, и вот очередная, в своем новом обличье.

        Когда Сашка аккуратно заворачивает  в газету  и прячет в мешок остатки хлеба и сало, Дим  достает из кармана  мятую пачку «Беломора» и закуривает.

        - Саня, так ты говоришь, там, - он кивает на самолет,- целых два ящика такого добра? - и взвешивает на руке слиток.

        - Ну да, - деревянные, вроде зарядных.  Один, на котором майор лежит,  развалился, а второй, такой же, целый и опломбирован.

        - И на хрена в Мурманске это золото? Пули из него отливать?

        - Кто его знает, - пожимает плечами Сашка.   Может оно для союзников. 

        - Каких таких союзников?  - вскидывает на него глаза приятель.

        - Ну, вон тушенку мы с тобой ели, - показывает Сашка на пустую банку, - вкусная?

        - Ничего. Я раньше никогда такой не пробовал.

        - Так вот, она американская. «Второй фронт» называется. Англичане и  американцы гонят сюда, в Заполярье, по морю, караваны  судов с военной техникой, снаряжением и продовольствием. И разгружают их в портах Мурманска и Архангельска.

        - Не трави.

        -  Гадом буду! Наш «охотник» один такой до Соломбалы сопровождал.  А на палубах транспортов самолеты, танки и  грузовики.  Сам видел. Неужели   ничего про это не слышал?

        - Нет, в лагере, сам знаешь,  не до разговоров было.

        - Ну, так вот, как  нам рассказывал замполит, это все доставляется в СССР в качестве военной помощи. 

        - Так  возможно, золото везли в Мурманск  как оплату за нее?

        - Ну, этого я не знаю, может и так. Замполит не говорил, а мы не спрашивали.  Кстати, оружие у них  неплохое. На нашей коробке английский «Эрликон» стоял, -   зенитный пулемет. Так  мы с боцманом из него немецкого «фоккера»  срезали.

        - Не врешь?

        - Честное слово. Нас даже  к медалям  представили - «За отвагу».

        - Да, - пристально смотрит на приятеля старшина, - не такой уж ты и салажонок, Санек. Держи «краба»!  - и протягивает другу  руку.

        - А ты думал?  -  стеснительно улыбается Сашка, и крепко ее пожимает.

        - Ну, что ж, а теперь за работу, - Дим встает и смотрит на кабину верхнего стрелка, с мутным от трещин и пулевых пробоин плексигласом.

        - Для начала того бедолагу вытащим, что б в случае чего,  организовать круговую оборону. Сектор обстрела оттуда подходящий.

        Парни забираются в самолет и  бережно спускают тело стрелка, зависшего на пулеметной турели,  в отсек.

        - Сможешь с ним управляться?  - кивает на пулемет старшина.

        - Обижаешь, Дим, я ж по боевому расписанию был вторым номером на «Эрликоне». Конечно, смогу.

        После этого они внимательно осматривают ящики со слитками, и старшина пытается сдвинуть целый.

        - Тяжелый, черт.

        Затем   присаживается на корточки и с минуту остро смотрит на Сашку.

        - План  будет такой, матрос. Поскольку  ты и я люди служивые, а это золото военное, мы за него в ответе. И о ящиках, кровь из носа, нужно сообщить нашим. До ухода, их  где-нибудь поблизости спрячем. А то видал, у самолета лопарь без башки, -  не такая уж тундра и пустая. Вот только кто его подорвал, непонятно?

        - Может сам?  Вот, этим, - Сашка достает  из бушлата и демонстрирует рубчатую лимонку, - они у ребят в подсумках.

        - Возможно, - сплевывает Дим, - «феньки» нам в дорогу пригодятся. Короче, шхерим ящики, забираем документы и идем дальше. Как можно быстрей. Тем более что оружие, жратва и карта у нас теперь есть.

        - А куда мы их спрячем? Кругом же одна тундра  и мох.

        - Да хоть бы в озеро, до него рукой подать. Пошли-ка, взглянем. И   стропу от парашюта   заодно прихвати, глубину измерим.

        Моряки  выбираются из самолета, Сашка достает из лежащей на мху котомки аккуратно свернутый в  бухту трос,   и они идут в сторону виднеющегося метрах в пятистах от машины, озерного залива.

        Там Дим разматывает бухту, прикрепляет к ее  концу  небольшой  гранитный окатыш и,   держа все это приспособление на весу, подходит к кромке низкого берега. Вода в озере чуть голубоватая и кристально чистая. Камень с плеском шлепается в нее и быстро утаскивает за собой часть троса.

        - Ну, вот видишь, всего метра три будет, - вытаскивает старшина намокшую стропу. Затем делает еще несколько забросов чуть дальше и по сторонам. Глубина такая же.

        - В самый раз. Не глубоко и  дно скальное, не заилит.

        - А я знаю, как дотащить  сюда ящики,- заявляет Сашка, -  на листе обшивки, что валяется у самолета. Она гладкая и будет хорошо скользить по мху. К тому же тут небольшой уклон.

        - Точно, Саня, молоток - на руках мы их едва ли утащим, очень уж тяжелые.

 Приятели  сматывают трос и идут назад.  При этом Сашка морщится и  слегка припадает на ногу.

        - Чего ты?

        - Да нога что-то сильно заныла. Когда из самолета выбирался, ушиб.

        После того, как они подходят к машине, Дим заставляет Сашку сесть, стаскивает с него унт и осматривает ногу. Она еще сильнее опухла.

        - Да, с такой ходулей ящики мы сегодня не потащим. Еще больше ее разбередим.  Ты пока сиди, а я слажу в кабину к летчикам, может там какая аптечка есть?

        Через минуту старшина выглядывает из разбитого  окна кабины и машет защитного цвета флягой.

        - Во, спиртягу нашел!

 Затем спускается на землю.

        - Под сиденьем  у штурмана лежала, в заначке. Почти полная. А аптечки, к сожалению, нету.

        Несколько минут, поливая на ладонь сладковато пахнущую на воздухе жидкость, он втирает спирт другу в ногу, а потом снова  туго бинтует ее  шелковой лентой.

        - Порядок. Нога за ночь прогреется и даст бог отойдет. Только ходи поменьше. На, вот, хлебни чуток, - протягивает Сашке флягу.

        Тот делает глоток, морщится и кашляет. На глазах выступают слезы.

        - А ты?

        - Я уже приложился в кабине. Чистый ректификат. Ты пока полежи, отдохни, -бросает он матросу  мягкую котомку, - а я пока в дорогу  все соберу. Завтра с утра и двинем. Путь не близкий и медлить нельзя. 

 Исчезает в самолете.