У стены,  вцепившись ручонками в деревянную  жердь остова и  поскуливая,    сжался мальчик, а ближе к центру, у очага, на кипе  вытертых оленьих шкур раскинулось обнаженное тело девочки, с широко открытыми глазам и застывшей струйкой крови на прокушенной губе. 

        Солдат нагибается, касается худенького  тела рукой и отдергивает ее. Потом снимает с перекладины какое-то тряпье и  накрывает им девочку.

        Постояв несколько секунд неподвижно, он  делает шаг к мальчику, вынимает из кармана плитку шоколада и протягивает ее ребенку.

        Высоко в арктическом небе парит старый кречет - небесный хозяин этих мест.  Он изредка взмахивает широкими крыльями  и вглядывается  еще зоркими глазами в проплывающую под ним тундру.

        Вся мелкая живность - полярные куропатки,  зайцы, песцы и лемминги, спешат укрыться в камнях, щелях и норах при появлении бесшумно несущейся по земле тени громадной   птицы.

        На очередном витке своего полета хищник что-то замечает  у далекой гряды  сопок  и  планирует к ней. Затем  мгновенно взмывает в высь и скользит обратно.

        За свою долгую жизнь кречет не раз встречал то, что увидел. Это двое бескрылых существ, которые способны метать молнии в птиц. Одна такая, давным - давно, сразила его подругу. И хозяин небес помнит это.

        - Санек, смотри какой обед  летает, -  с тоской смотрит вслед удаляющейся птице,  бредущий впереди Дим, волочащий за собой по мху давно  бесполезный «Суоми».  Плетущийся сзади продолжает слепо двигаться, утыкается ему в спину и падает.

        - Все, Дим, я больше не могу,- шепчет он и закрывает глаза. Передний устало  садится  рядом, утирает изодранным  рукавом ватника вспотевшее, лицо и роняет голову на грудь. Несколько минут  в тишине раздается только их хриплое дыхание и  мучительный кашель лежащего.

        За  прошедшую неделю ребята еще больше осунулись и почернели - рыба в мелких озерцах больше не попадалась, да и ловить ее было не на что, кончилась наживка. Питались молодым ягелем, изредка встречающейся прошлогодней вымороженной морошкой и  вызывающими тошноту сырыми грибами. Сырыми  потому, что варить их было не на чем.

        Выбираясь из зыбкого болота, куда они ненароком забрели, друзья едва не утонули и лишились   котомки с  огнивом,  кресалом и котелком. К тому же Сашка вывихнул ногу, которая посинела и опухла, а Дим, постоянно жующий всякого рода зелень  и даже кору деревьев, мучительно страдал животом.  

        Все эти дни, неторопливо и упорно, за ними следуют волки. Теперь их двое.   Близко звери не приближаются, но то и дело возникают на дальних марях и сопках.  

        Через некоторое время Сашка со стоном приподнялся, морщась от боли в ноге сел,  бросил мутный взгляд на поникшего головой Дима и прислушался.

        Откуда-то издалека,  с простирающегося справа  плато, едва различимо доносился волчий вой.  Низкий, протяжный и тоскливый.

        Сашка вздрогнул и повернул на него голову. В самом начале уходящего к горизонту плато, белело какое-то пятно. И не такое, как остатки снега, тающего  в его складках. Яркое и серебристое.  

        - Дим, - хрипло прошептал он.

        - Чего?  - ответил тот, не поднимая головы.

        - Посмотри, что там,  справа, за белое пятно.

        - Напарник поднимает голову, и бессмысленно озирается.

        - Да справа, я тебе говорю. Вон, на возвышенности - показывает в ту сторону рукой.

        - И точно, Сань, что-то белеет. На снег не похоже, а?

        - И мне так кажется.

        Они с трудом встают и пристально вглядываются в даль.

        - Надо ближе подойти,  в глазах все плывет, - бормочет  Дим, и парни, едва волоча ноги,  бредут в сторону возвышенности.

        Примерно через километр пятно увеличивается, и им кажется, что оно шевелится.

        - Дак это ж купол парашюта! - внезапно хрипит Дим, и, спотыкаясь о кочки, бежит к пятну. Едва поспевая, Сашка плетется за ним.

        Спустя полчаса, напарники стоят у  лежащего на земле купола  парашюта. Его шелк серебристо блестит  в солнечных лучах и едва уловимо колышется от порывов легкого ветра.

        - А где ж летчик?  -  смотрит Сашка на Дима.

        - Хрен его знает - мрачно бурчит тот, - наверное,  в тундру ушел. Он видит, что парашют не такой, с какими ему приходилось  иметь дело и настораживается.

        - Давай, по быстрому сворачиваем купол. Шелка на портянки нарежем  и стропы на снасть пригодятся.

        Парни тянут к себе  неподатливый купол и обнаруживают под ним наполовину ушедшее в мох  тело человека.

        - Вот он, твой летчик, - произносит Дим и присаживается у тела на корточки.

 Через секунду, в его руке   появляется извлеченный из кобуры  на поясе мертвеца пистолет.

        - «Вальтер, - восхищенно  бормочет  Дим, у меня такой был, - и выщелкивает из рукоятки обойму. В ней масляно блестят патроны.

        Он загоняет обойму обратно и сует пистолет за пояс. Затем   нагибается, достает из кармашка кобуры запасную обойму и опускает ее в карман ватника.

        - А ну-ка, давай вытащим этого асса.

 Вместе с Сашкой, путаясь в стропах, они с трудом извлекают из пропитанного водой  мха неподатливое    тело и оттаскивают чуть в сторону.

        Затем с минуту рассматривают его.

        Вместо лица, у немца размокшая в воде   бесформенная маска с расплющенным носом и черными прядями прилипших ко лбу волос.

        - Ты, гляди, - не рыжий, - удивленно восклицает Сашка.

        - А почему он должен быть рыжим?  - сопит Дим и расстегивает на меховой куртке летчика молнию.

        - Не знаю. Мне все фрицы такими кажутся, - шмыгает носом Сашка.

        - Ты смотри, -  какой был красавчик, - хмыкает Дим и протягивает ему извлеченное из нагрудного кармана  немца  удостоверение пилота «люфтваффе» и  черный кожаный бумажник с золотой монограммой.

        С фотографии на документе, на Сашку холодно смотрит молодой симпатичный  парень с аккуратной прической и пробором на голове.

        - Лейтенант Отто фон Вернер, - по складам читает матрос.

        - Ты слышишь, Дим?  Целый «фон», это у них вроде  нашего князя.

        -  Да, парень видать был не бедный, - смотри какие у него часы.

        Сашка принимает из рук приятеля отсвечивающие тусклым металлом необычно тяжелые часы с браслетом и внимательно рассматривает их.  На задней крышке  клеймо - орел со свастикой и какая-то гравировка.

        - Фельдмаршал Геринг, - разбирает он последние слова. - Ни хрена себе!

        - Дим, эти часы от Геринга!

        - Я ж тебе и говорю, что не простой это немец. Надо отсюда быстро сваливать, его могут искать. Стоп, а коль фриц дохлый, значит «нз» у него цел. Как это я сразу не догадался?

        Он отстегивает на теле немца  парашютные карабины   и стаскивает с его плеч   ранец.