Араб молча кивнул. Торговец встал из-за стола, и Чао Тай последовал его примеру. Он тоже хотел выразить признательность, однако, глянув на горящее злобой лицо Мансура, решил смолчать. Хозяин проводил гостей через благоухающий сад к воротам и, с видимым трудом выдавив несколько прощальных слов, откланялся.

Носильщики с паланкином Яо были на месте, но Чао Тай покачал головой.

— Давайте немного прогуляемся пешком, —предложил он. — Духота здесь просто невыносимая, да еще этот чужеземный напиток сильно затуманил голову.

— Я человек с положением, — неуверенно протянул толстяк. — Нехорошо таскаться пешком, как какому-то оборванцу…

— Не более чем начальнику тысячи императорской стражи, — сухо возразил Чао Тай. — Но улицы совсем обезлюдели, и нас никто не увидит. Так что пошли!

Потихоньку они добрались до угла улицы, а носильщики с паланкином следовали сзади на небольшом расстоянии.

— Еда была просто сказочной, — пробормотал Чао Тай, — однако этому арабу не следовало учинять безобразный скандал.

— А чего еще вы бы хотели от варвара? —пожав плечами, вздохнул Яо. — Однако зря вы его остановили. Девчонка больно много стала себе позволять, и хорошая порка послужила бы ей полезным уроком. Зумурруд ведь, знаете ли, не чистокровная арабка. Ее мать — из племени танка, речного народа, так что она дикарка вдвойне. Как бы то ни было, Мансур не посмел бы устроить серьезное наказание — до крови и рубцов.

Торговец облизал губы кончиком языка. Чао Тай смерил его неприязненным взглядом. Все его расположение к этому человеку вмиг улетучилось. За благодушным обликом Яо проглядывали отвратительные наклонности.

— Мне кажется, Мансур намеревался сделать именно это, — холодно отчеканил тайвэй. — И почему бы это он не посмел избить до крови свою рабыню?

Вопрос явно обескуражил Яо.

— Ну, насколько я знаю, Мансур ей не хозяин, — немного помедлив, ответил он. — Вроде бы у Зумурруд есть высокий покровитель. Эти молодцы не возражают, чтобы их женщины немного подзаработали, развлекая гостей танцами, но им вряд ли придется по вкусу, если танцовщицу вернут с исполосованной спиной.

— Но ведь Мансур назвал ее продажной!

— О, лишь затем, чтобы посильнее унизить! Выкиньте подобную мысль из головы, тайвэй! Да и в любом случае я бы не советовал вам связываться с этими темнокожими красотками. Зачастую они ведут себя очень грубо — как настоящие дикарки. Вот так-то, а теперь, если вы ничего не имеете против, я бы воспользовался своим паланкином. Мне еще нужно побывать на одной э-э… доверительной встрече.

— Смотрите не опоздайте, — мрачно напутствовал его Чао Тай. — Я как-нибудь доберусь самостоятельно.

Яо недоверчиво посмотрел на спутника — видимо, он почувствовал перемену в его отношении к себе. Накрыв руку воина пухлой ладошкой, он льстиво улыбнулся.

— Как-нибудь в другой раз я возьму вас с собой, тайвэй! Госпожа, коей я покровительствую, весьма благоразумна, а ее обхождение э-э… совершенно исключительно. Я навещаю ее постоянно, но только для разнообразия, как вы понимаете! Не то чтобы меня плохо привечали дома, вовсе нет! Нет, мне не на что жаловаться. Да по-другому и быть не может, учитывая, какую прорву денег я трачу на своих жен и наложниц. Уютное гнездышко, куда я наведываюсь, —недалеко от моей усадьбы. Точнее, на углу второй улицы к югу от храма Гуань-инь. Я бы взял вас с собой прямо сейчас, однако моя госпожа, увы, крайне застенчива… К ней не так просто найти подход! Правда, у нас есть общее увлечение, каковое, думаю, нас и сблизило. Но, увидев меня с незнакомцем, она может…

— Довольно, — перебил Чао Тай. — Не заставляйте госпожу томиться, иначе она сбежит! —И, отойдя подальше, вояка пробормотал: — Что вообще-то было бы для нее самым благоразумным поступком!

На ближайшей улице Чао остановил наемный паланкин и велел носильщикам следовать во дворец. Когда те трусцой двинулись в путь, тайвэй откинулся на подушках и попробовал немного соснуть. Но стоило ему смежить веки, как перед мысленным взором явилась соблазнительно прекрасная арабская танцовщица, и Чао Тай вновь уловил ее дурманящий запах.

Судья Ди и Тао Гань выскользнули из дворца через боковой выход и зашагали по главной улице города. Оба они сейчас походили на не первой молодости ученых мужей. Судья облачился в темно-синий хлопковый халат, повязав его на талии черным поясом, а голову прикрыл легкой шапочкой из черного шелка. Тао Гань надел поношенный коричневый халат и любимую бархатную шапочку.

Спутники отошли подальше от дворца и заглянули в первую попавшуюся харчевню. Судья Ди выбрал столик в самой глубине, где можно было беспрепятственно обозревать пеструю толпу посетителей.

— Заказывать придется тебе, — шепнул Ди Тао Ганю. — Как-никак ты говоришь на местном диалекте. Попроси большую миску похлебки с клецками. Я слышал, тут они какие-то особые. А еще возьми омлет с крабами — еще одно местное яство.

— Давайте заодно отведаем местного вина, —предложил Тао Галь.

— Было время, когда ты исповедовал воздержание, — улыбнулся судья. — Боюсь, Чао Тай оказывает на тебя дурное влияние!

— Нас с Чао Таем водой не разлить, — фыркнул советник. — Особенно после того, как его побратим Ма Жун заделался примерным семьянином!

— Поэтому я и не взял Ма Жуна с собой в эту поездку. Я рад, что он наконец остепенился и зажил счастливой семейной жизнью. Поэтому мне не хотелось втягивать парня в приключения и подвергать соблазну снова вкусить разгульной жизни. Мы и втроем непременно отыщем цензора!

— А есть у него какие-нибудь особые приметы или отличия в манере поведения, господин? Что-нибудь такое, о чем мы могли бы упомянуть, расспрашивая о нем в храме?

Судья Ди в задумчивости погладил бороду.

— Ну, Лю очень хорош собой и держится стой уверенностью, какую дают высокое положение и привычка вращаться при дворе. И конечно, язык. Лю говорит как истинный придворный и держится в соответствии с последними предписаниями. О, эта похлебка и впрямь пахнет очень аппетитно! — Вылавливая клецку из миски палочками, он усмехнулся. — Не унывай, Тао Гань, нам доводилось разгадывать и не такие загадки!

Тот улыбнулся в ответ и принялся смаковать еду. Покончив с простой, во весьма питательной пищей, они выпили по чашке крепкого ароматного чая, расплатились и вышли на улицу.

На темных улицах народу стало куда больше, так как близилось время вечерней трапезы. Однако в западном квартале было довольно многолюдно, а ведущую к Цветочной пагоде улицу запрудила веселая толпа молодых, празднично разодетых людей. Все они двигались в одном направлении.

— Сегодня день рождения милосердной Гуань-инь, — подсчитав на пальцах дни, объявил судья Ди. — В храме будет яблоку негде упасть.

Они миновали ворота ограды — храм и в самом деле расцветили праздничные огни. Выложенная камнями дорожка заканчивалась у высоких мраморных ступеней, что вели ко входу величественный зал, озаренный подвесными фонариками и гирляндами ярко раскрашенных масляных светильников. По обеим сторонам были выставлены столы со всевозможными товарами: от священных текстов до детских игрушек, так что засахаренные фрукты соседствовали с молитвенными четками. Продавцы масляных лепешек проталкивались сквозь толчею, громко расхваливая свой товар.

Судья Ди оглядел плотную толпу.

— Вот не повезло-то, — недовольно буркнул он Тао Галю. — Как можно кого-то найти в такой давке? Но где же знаменитая пагода?

Тао Гань указал вверх. За главным зданием храма возвышались девять ярусов Цветочной пагоды, и в лунном свете поблескивал шар над ее шпилем. Судья Ди уловил чуть слышный эвон маленьких серебряных колокольчиков, подвешенных по краю выгнутой крыши каждого яруса.

— Изумительная красота, — с восхищением проговорил он.